Ни дать ни взять пара ребятишек, испуганных видом чужих людей и все же неспособных побороть своего любопытства!Индейцы зовут обезьянок, но они, точно глухие, не трогаются с места. Потом та, черная, преодолев страх, потихоньку выходит из укрытия. Мне этот вид обезьян знаком. Это красивый экземпляр аспидной обезьяны, названной здесь барригудо, что означает толстобрюхий. Обезьяны эти — одни из самых крупных в Южной Америке. Они в противовес изящным, нервным паукообразным обезьянам коата отличаются крупным, массивным телосложением и медлительностью. Что бы барригудо ни делал, его движения полны необыкновенного достоинства и кажутся глубоко обдуманными; шерсть у барригудо темная, волнистая, чаще всего черная.Вот и сейчас он послушно выходит из-за угла неуверенным, медленным шагом. На полпути он приподнимается на задние ноги и оглядывается на хижину, где осталась его подружка. Доверительным, широким движением руки барригудо как бы хочет придать смелости обезьянке и приглашает ее подойти к нам. В этом движении, напоминающем человеческий жест, есть что-то очень комичное. Именно так вежливый актер приглашает свою партнершу выйти на аплодисменты из-за кулис!Мы пытаемся привлечь обезьян ласковыми словами и приветливыми жестами, но они признают лишь вещественные знаки внимания. Только тогда, когда я бросил им два золотистых банана, мы возымели некоторый успех. Коата боязливо расстается со своим укрытием, бросается к барригудо, и уже вместе они подходят к нам. Каждая принимается за свой банан: одна ест жадно и торопливо, другая — медленно, флегматично. До чего разные темпераменты!Фрукты быстро исчезли — вероятно, понравились, — зверюшки снова потянулись за лакомством.У солидного барригудо лицо черное, с морщинистой кожей, низким лбом и выпуклыми бровями. Он еще больше, чем коата, похож на человека — то ли движениями рук, то ли сосредоточенным вниманием, с каким он ест, то ли реакцией на внешние явления. У него спокойные, необыкновенно честные глаза, с трогательной прямотой выражающие все переживания.Я держу в вытянутой руке банан и подхожу к обезьянам. Испуганная коата быстро отступает назад — вот трусливый дикарь! Зато барригудо стоит на месте, вперив в меня проницательный взор. На его лице вся гамма чувств: беспокойство, доверие, страх, любопытство. Я вижу, какого напряжения воли стоит ему эта выдержка. Он хватается руками за затылок и приглаживает волосы так, как это обычно делает человек, желая успокоить свои нервы.Подаю ему банан. Он осторожно берет его и деликатно кладет в рот. Но вдруг коата, охваченная внезапной ревностью, одним прыжком подскакивает к барригудо, вырывает лакомство у него изо рта и удирает. Ограбленный барригудо не подумал ни огрызнуться, ни догнать лакомку. Он только с удивлением посмотрел вслед ей и затем смущенно перевел свой выразительный взгляд на меня, как бы прося еще. Я снова дал ему банан. Тогда произошло то, чего я за все долгое время своего общения с лесными обитателями еще ни разу не видел. Общеизвестно, что алчность является у зверей основным импульсом, законом их бытия. Все звери, с которыми мне до сих пор приходилось общаться, были жадными эгоистами; в лучшем случае они не вырывали пищи у других. А барригудо взял банан, даже не притронулся к нему и, подойдя к своей подруге, подал его ей, как бы говоря:«Если уж ты такая обжора, то на тебе еще!»Вот это жест, вот это самопожертвование, вот это дружба!Барригудо возвращается ко мне и снова просит. Разумеется, я даю. Пока он с удовольствием уплетал банан, я прикоснулся рукой к его голове, и он нисколько не противился. Тогда я протянул ему руку, — барригудо взял ее, крепко сжал и продолжал держать в своей руке.Морщины на лице старят его, но, очевидно, это особая красота, ибо барригудо находится в расцвете сил. Что больше всего удивляет в нем, это выражение огромной доброты в сочетании с какой-то редкой даже для обезьяны сообразительностью. Удивительно ли, что чудесный толстобрюх покорил меня? Насколько он приятнее своей невоспитанной подружки! Неужели Клаудио откажется мне продать и эту обезьяну?Индейцы с большим интересом наблюдали за моими заигрываниями. Затем Клаудио подошел ко мне и, показывая на обезьяну, сказал:— Хорошее мясо…Я не понял, о чем он говорит, но Валентин пришел мне на помощь и объяснил, что мясо барригудо является для индейцев лучшим лакомством и поэтому лесные жители так рьяно охотятся за ними. Эти обезьяны стали очень редкими гостьями в тропических лесах, особенно вблизи человеческих жилищ. В чаще их еще относительно много, но индейцы усиленно уничтожают их.— А этого тоже держат на убой? — спрашиваю я возмущенно.Клаудио по свойственной ему манере не дает вразумительного ответа, из чего я заключаю, что вопрос еще не решен окончательно: может, съедят, а может, и нет. Индеец и его жена бросают все более жадные взгляды на два куска цветной материи, которую я прежде разложил перед женщиной в виде предлагаемой платы за обезьяну.Первым не выдерживает Клаудио и, прикоснувшись к красной материи, смотрит на меня исподлобья.— А это дашь мне? — бормочет он.— За что? — спрашиваю.— За нее, — показывает он глазами на барригудо.— Дам два куска! — поспешно отвечаю я, стараясь не обнаружить своей радости.С минуту Клаудио стоит онемевший, думая, что я шучу. Затем он, в свою очередь, поспешно соглашается и велит жене отнести поскорее материю в хижину. А вдруг я раздумаю и пожалею о своей щедрости?На обратном пути мои парнишки ругали меня, уверяя, что я переплатил за зверя, что он этого не стоит, что материя была очень ценная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55