иллюстрируя сказанное, он опустил над столом руку, — со временем они превращаются в совершенных пигмеев. А с женщинами и того хуже. Мечта о том, чтобы проснуться однажды настоящей «леди», чтобы считаться таковой в узком кругу своих знакомых, настолько губительна, что они бесстыдно до неприличия готовы обнажить перед вами свою душу. Как это ни странно, — Сейбл Базилиск наморщил свой высокий бледный лоб, пытаясь найти подходящее сравнение, — но все эти добропорядочные граждане, эти Смиты и Брауны, Джонсы и, — он улыбнулся собеседнику, — Бонды считают процедуру возведения в дворянское достоинство чем-то вроде обряда омовения, отпущения грехов, которых изрядно набралось за прожитые годы, это своего рода очищение их скудного умишка, избавление от присущего им комплекса неполноценности. Пусть Блофелд вас не беспокоит. Он уже попался на крючок. Возможно, он и гангстер, каких поискать. Судя по тому, что мне известно об этом деле, он, конечно, мошенник из мошенников. Вполне допускаю, что он жесток и безжалостен, когда находится в знакомой ему среде и знает, как себя вести. Но коль скоро он взялся доказать, что является графом де Блевиль, можно быть уверенным в следующем. Он хочет сменить имя. Это вполне понятно. Он жаждет стать другим — стать почтенным человеком. Это тоже очевидно. Но более всего он желает стать графом. — Говоря это, Сейбл Базилиск ударил ладонью по столу, придавая сказанному особое значение. — Вот, господин Бонд, то, что чрезвычайно важно. Он богатый и преуспевающий в своем деле человек, неважно при этом, чем он занимается. Его больше не прельщают материальные ценности — ни богатство, ни власть. По моим подсчетам, ему сейчас 54 года. И он страстно мечтает сменить обличье. Смею вас уверить, господин Бонд, он вас примет, если нам удастся разыграть все как по нотам, то есть поставить его в положение пациента, консультирующегося у врача относительно, — аристократическое лицо Сейбла Базилиска приняло выражение нескрываемого отвращения, — венерической болезни, которую он сумел подцепить неизвестно где. — Весь вид Сейбла Базилиска, когда он произносил эти слова, не оставлял сомнений в его абсолютной уверенности в неотразимости приведенных доводов. Он опустился в кресло и впервые закурил. Бонд почувствовал запах турецкого табака. — И только так, — голосом, не терпящим возражений, произнес Базилиск. — Этот человек знает, что запятнан, знает, что отвергнут обществом. И по заслугам. Теперь он задумал подковать свою лошадь заново, купить себе другое имя. Если вас интересует мое мнение, считаю, что мы должны помочь ему улучшить плохую породу, пусть он несется во весь опор, не зная, что лошадь с изъяном, — так быстрее сломает себе шею.

8. Причудливая «крыша»

«И кем это, черт побери, вы собираетесь представиться?»
М., как Бонд и предполагал, почти слово в слово повторил этот вопрос, когда в тот же вечер закончил читать докладную записку, на которую Бонд потратил всю вторую половину дня, диктуя ее Мэри Гуднайт. М. находился в тени, на него не падал желтый свет настольной лампы с зеленым абажуром, стоявшей на столе, но Бонд догадывался, что на изборожденном морщинами лице старого морского волка мелькали, сменяя друг друга, выражения скептицизма, раздражения и нетерпения. Об этом свидетельствовало и выражение «черт побери!». М. редко позволял себе крепкие словечки, но уж если он их употреблял, то это свидетельствовало о чьей-то предельной глупости. Очевидно, М. считал план Бонда далеким от совершенства, и теперь, находясь вне стен Геральдической палаты, вдалеке от ее преданных своему делу сотрудников, замкнутых в крошечном мирке специальных вопросов, связанных с их профессией. Бонд не был уверен в том, что М. так уж и не прав.
— Я буду представлять, сэр, интересы Геральдической палаты. Этот самый Базилиск рекомендовал мне прикрыться каким-нибудь громким титулом, надо придумать что-нибудь такое напыщенное, что могло бы произвести соответствующее впечатление на человека, помешанного на титулах. А Блофелд — это совершенно очевидно — просто одержим навязчивой идеей стать обладателем титула, иначе он не дал бы о себе знать, ему бы и в голову не пришло связаться даже с таким вполне надежным и — э-э — богом забытым заведением, каким является Геральдическая палата. В докладной я изложил все аргументы этого парня — мне они показались весьма убедительными. Снобизм — настоящая ахиллесова пята многих людей. Совершенно ясно, что Блофелд у нас на крючке. И я уверен, что именно на такую наживку его надо ловить.
— А я думаю, что все это ерунда, — вспыхнул М. (Не так давно — за особые заслуги — М. стал кавалером ордена св. Михаила и св. Георгия 2-й степени, и мисс Манипенни, его привлекательная секретарша, в минуту откровения открыла Бонду тайну — оказывается, М. не ответил ни на одно из поздравительных писем и посланий. Спустя некоторое время он вообще отказался их читать и приказал мисс Манипенни больше ему их не показывать, а выбрасывать в корзину для мусора.) — Ну хорошо, что вы там еще придумали со всеми этими дурацкими титулами? К чему все это?
Если бы Бонд умел краснеть, он обязательно стал бы пунцовым.
— Гм-м, — начал он, — видите ли, сэр, есть на примете один человек — сэр Хилари Брей, приятель Сейбла Базилиска. Приблизительно моего возраста и даже похож на меня. Предки его выходцы из Нормандии. Родословное древо — корнями в столетиях. Вильгельм Завоеватель и все такое. И герб имеется — эдакая помесь игры-головоломки и Пикадилли-серкус в ночное время, словом, Сейбл Базилиск говорит, что он может с ним договориться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90