Однако такая дальновидность объяснялась отнюдь не моей прозорливостью, а тем, что я служил под началом людей, знающих зулусов лучше, чем кто-либо.
Один из них, мистер Осборн, впоследствии назначенный уполномоченным британского правительства в стране зулусов, был так встревожен надвигавшимися событиями, ход которых он предвидел, что после долгих размышлений счел необходимым написать командованию о том, что ждет наши войска, если оно не откажется от принятого плана наступления. Это предупреждение он через начальника гарнизона в Претории переслал лорду Челмсфорду Челмсфорд – генерал, командовавший войсками английских интервентов в войне с зулусами. После поражения при Изанзлване был смещен. – Примеч. перев.

. Ответа Осборн не получил, его даже не уведомили, что письмо доставлено по назначению. Кажется, я его читал, а может быть, сам Осборн подробно излагал мне содержание…
Катастрофа при Изанзлване произошла 22 января 1879 года. Накануне ночью или за сутки одна знакомая дама видела сон и на следующий день рассказала его мне. К сожалению, я не помню уже всех подробностей, однако некоторые детали сохранились в моей памяти. Моей знакомой приснилась большая равнина в стране зулусов, на которой стоят лагерем английские войска. Вдруг повалил кроваво-красный снег, который покрыл и равнину, и войска на ней. Затем снег растаял – и потекли реки крови.
Она уверяла, что это предвещает страшную резню. Разумеется, такой сон мог быть навеян только тревогой, которая, естественно, охватила всех, у кого на поле боя были родные или друзья.
Я сам был свидетелем еще более странного и труднообъяснимого случая. Утром 23 января – на следующий день после резни – я заговорил с готтентотской фроу Фроу – женщина (африкаанс)

, стиравшей наше белье в саду отеля «Палэшл». Старая толстуха была сильно взволнована и на мой вопрос ответила: «Страшное творится в стране зулусов, роой батьес Роой батьес – красные мундиры, т.е. английские солдаты (африкаанс).

лежат на равнине, словно листья под деревом зимой, – это те, кого убил Кетчвайо». Я спросил, когда же это случилось, и она ответила: «Вчера». Я сказал, что это ложь. Ведь если даже допустить, что подобное событие действительно произошло, то ни один гонец, даже конный, не мог бы за одну ночь принести известие о нем, покрыв расстояние в двести миль, да еще по велду. Женщина стояла на своем, но ни за что не хотела сказать, откуда она все это знает. На том мы и расстались.
Разговор со старухой произвел на меня такое сильное впечатление, что я тут же велел седлать лошадь и, прискакав в резиденцию, сообщил о слышанном м-ру Осборну и всем остальным. Они тоже считали, что за такое короткое время вести не могли достигнуть Претории. Однако все забеспокоились, полагая, что какие-то события могли произойти еще до вчерашнего дня. Принялись наводить справки, но безуспешно. Насколько я помню, только двадцать часов спустя до Претории добрался на измученном коне гонец с дурными вестями.
Откуда узнала о случившемся старуха-готтентотка? Я и сейчас этого не понимаю. Сообщение не могло передаваться криком с вершины одной горы на вершину другой, как это делают кафры, ибо между Преторией и Изанзлваной простирается Высокий велд, где нет гор. Разве что туземцам известен или был известен способ передачи новостей почти со скоростью телеграфа, о котором мы, белые, ничего не знаем.
В Претории все были потрясены, тем более что сведения о потерях были сильно преувеличены. Известие произвело такое сильное впечатление потому, что лишь немногие из нас не потеряли кого-нибудь из близких. У сэра Теофила погиб один из трех сыновей, а сначала он считал, что потерял всех троих. Позднее скелет убитого сына был опознан по какой-то особенности строения зубов. Осборн потерял зятя. Я был знаком со многими офицерами двадцать четвертого полка, павшими в бою, но больше всего грустил по отважному Когхиллу, с которым очень подружился в Претории, где он служил адъютантом сэра Артура Каннингема Артур Каннингем – английский генерал. – Примеч. перев.

. Это был очень веселый молодой человек, знавший массу анекдотов. Некоторые я помню до сих пор.
Он и Мелвилл погибли, сражаясь спина к спине, в тщетной попытке отстоять знамя полка, которое потом подняли со дна реки.
Пожалуй, единственные мои приятные воспоминания о Трансваале связаны с поездками по территории с судьей Котце. Обычно мы передвигались от города к городу в фургоне, запряженном волами, а в свободное время охотились. Тогда некоторые районы трансваальского велда кишели дичью. Остановившись на ночлег, мы обедали у костра; обед я всегда готовил сам, ибо изрядно поднаторел в кулинарии; если было сыро и холодно, мы ели в фургоне, а потом до сна читали друг другу Шекспира.
Хорошо помню одну такую ночь; мы остановились на Высоком велде в окрестностях озера Криссисмер, где была прекрасная охота на диких уток. Почитав «Ромео и Джульетту», мы улеглись спать. На рассвете я выглянул из-за занавесок фургона и увидел в окружавшем нас густом тумане большое стадо антилоп бубалов, которые паслись у самого фургона. Я разбудил судью, мы взяли винтовки и открыли огонь. Он не попал, зато я первый раз в своей жизни одним выстрелом уложил двух животных. Истины ради должен заметить, что судья претендовал на одну антилопу, но я наотрез отказался признать его компетентное суждение по этому вопросу.
Одна такая поездка чуть не кончилась для меня трагически. Однажды утром перед завтраком я ранил самца антилопы гну в колено задней ноги. Тогда я вскочил на свою замечательную лошадь, по кличке Мореско, и решил загнать антилопу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18