и, переодевшись в халат, принялся за еду.
Первым делом я выкушал сто граммов ледяной водки из запотевшей рюмки и заел ее черепаховым супом. Да-да, это был суп из самой настоящей земной черепахи, не сомневайтесь. С солдатской быстротой я расправился с супом и в несколько расслабленном состоянии принялся терзать роскошный кусок поросятины, зажаренной в сухарях с пряностями. Свиньи, хвала Всевышнему, экзотикой не являются – в свое время их натащили сюда в несметных количествах и долго лечили потом от генетических уродств. Радиация, увы, не манна небесная.
Наслаждаясь сочным шницелем, я вдруг подумал, что мне совсем не хочется отсюда уезжать. «Грот» – воистину одно из немногих в любимой нашей Метрополии заведений такого рода, где можно по-настоящему отмокнуть, позабыв про мерзости окружающего мира. Во-первых, в «Гроте» всего восемь номеров, правда, отличающихся истинно аристократической роскошью. Во-вторых, цены здесь такие, что не всякий сюда сунется. Не люкс, конечно, но и не бизнес-класс. Ближе, впрочем, к люксу. Ну и в-третьих, «Грот» далек от столицы и вообще от городов, так как находится в предгорьях Эль-Коррадро, высочайшей горной цепи планеты. Связь с внешним миром осуществляется при помощи двух фотолетов, находящихся в распоряжении хозяйки. О хозяйке разговор особый. Мадам Листрендж – вдова известного в прошлом политика, громогласного «милитариста» Оливера Листренджа, канувшего в Лету вместе с военными и политическими авантюрами своей эпохи. Мадам – весьма консервативная дама, и в ее владениях невозможны «всякие там непристойности!». Здесь все чинно и спокойно. Не всякий клиент может получить здесь место – об этом заботятся агенты мадам (точнее, купленные ею клерки ряда туристических фирм). Прислуга именует постояльцев не иначе, как «миледи» и «милорд». Кстати, о прислуге. Я уверен, что горничная имеет у старухи жалованье, вполне сравнимое с базовым лейтенантским окладом, ибо живая прислуга – это, знаете ли, роскошь. Само собой разумеется, что любые отношения с барышнями, выходящие за рамки патриархальной благопристойности, исключены как явление природы. Хотя убей меня Бог, если старушенция в свое время не изменяла супругу с девочками. Но, разумеется, я не стану распространяться об этом направо и налево. Как мадам не станет распространяться о том, что в распоряжение молодого бизнесмена круглосуточно предоставлен канал аварийной спецсвязи. Ну а горничная, каждое утро балующая меня чашкой горячего шоколада, вряд ли выболтает кому-нибудь, что молодой джентльмен постоянно имеет при себе мощнейший бластер, который может носить только офицер СБ. Кто ей, бедняге, поверит-то?
Я закончил прием пищи, сыто поскреб живот и принялся одеваться, чтобы спуститься вниз и с почтением откушать кружку доброго грога, наслаждаясь несравненной игрой милорда Чарных.
Нынче был не сезон – в Метрополии шла повальная налоговая облава, ежегодный кошмар делового мира, – и три номера в «Гроте» пустовали. Я свою свободу объяснил тем, что все эти шишки принимает на себя мой компаньон, а я-де вообще не лезу во взаимоотношения со всесокрушающей нашей финслужбой, целиком сосредоточившись на вопросах технических. Звучало это, в общем-то, довольно правдоподобно, подобные случаи были мне известны.
В данный момент постояльцев здесь было пятеро: милорд Чарных с женой и двумя очаровательными дочками-близняшками тринадцати лет; генерал Рэтклиф – уникальная по-своему личность; весьма преуспевающий дизайнер Энглунд; я и миледи ван Хорн – исключительной знойности колониальная вдова под полста лет, страдающая запорами и обмороками. Миледи Чарных внизу не появлялась. Это была весьма спортивная особа лет тридцати, целыми днями гонявшая с дочками на снегоходах в поисках перелома шеи. Миледи не интересовало ничто, кроме спорта и утех плоти, она была здоровая молодая кобыла и чихать хотела на нашу мрачную компанию и бесконечные споры о политике. Я ее понимал.
Я надел черные брюки, мягкие плетеные туфли, повязал несколько легкомысленный галстук с двумя лентами, накинул коричневый клубный камзол с меховой оторочкой и спустился в курительную. Оная курительная представляла собой нечто среднее между баром и бильярдной: здесь имелась стойка, за которой дежурил неизменно веселый коктейльмейстер Боб, три бильярда, а также – ах! – настоящий камин и уютные кожаные кресла.
Здесь уже вовсю стучали шары: невозмутимый Энглунд, дымя сигаретой, традиционно обувал милорда Чарных. Он делал это уже пять дней – на моей памяти – и с неизменным успехом. Чарных пыхтел, потел, но сделать ничего не мог. Вообще этот деятель вызывал у меня сильнейшее отвращение. Типичный вздорный «реднэк», представитель своей малолюдной аграрной планеты, недалекий и шумный. Прямо-таки классический образец – впору портрет писать. На Орегоне, видишь ли, не бывает снега и нет гор, вот он и вывез семейство – поглазеть, понимаешь, на этакие чудеса. Ну-ну, глядя, как веселое семейство резвится на опасных склонах, я охотно верю, что гор на Орегоне таки нет. Но, исходя из этой посылки, на Орегоне не должно быть и бильярда, ибо навозный лорд проигрывает прошлогодний урожай с не меньшим усердием.
Он меня первым и узрел.
– Гоо-о, – зарычал он, стуча кием по полу, – мастер Алекс! Подходите к огню, старина, вы, верно, замерзли во время прогулки!
Я, разумеется, не стал объяснять этому идиоту, что сто раз успел согреться и пообедать. Я склонил голову в вежливом полупоклоне:
– Милорд…
Коротко кивнул Энглунду и шагнул к стойке:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13