Сейчас перед ним, как наяву, стояло побелевшее лицо командира, зубы стиснуты от рвущейся наружу ярости, кулаки крепко сжаты, руки опущены и вытянуты вдоль тела, словно он с трудом сдерживается, чтобы не вцепиться Келлеру в глотку. И он тоже был разъярен. Он вспомнил, что не смог смолчать, не ответить на выпад Рогана; он нанес удар, опять-таки только словами, но слова его обладали такой же разрушительной силой, как и настоящие удары. А может, даже и большей.
Могло ли это сыграть какую-нибудь роль в гибели Боинга? Могла ли эта ссора продолжаться на борту? Могло ли это явиться причиной какой – либо ошибки, допущенной пилотом? Нет, не могло, он уверен, для этого оба они были слишком опытными и профессиональными пилотами. Но это выражение лица капитана Рогана как раз перед самой катастрофой... Сейчас перед его мысленным взором всплывала уже другая картина.
По времени это относилось к моменту перед самым началом их падения. Он вспомнил общую атмосферу в кабине: мерцающие огнями приборные панели, ночную темень за окном, горсточки огней там, где далеко внизу были города, и побелевшее лицо командира, смотрящего на него снизу вверх, как если бы он, Келлер, в это время вставал со своего кресла. Что же говорил тогда Роган, какие слова, обращенные к нему, слетели с губ командира? Он не сказал, а выкрикнул их. В гневе или в страхе? Как именно? Теперь он видел эту картину совершенно отчетливо. Если в только удалось вспомнить слова.
Картина в его сознании стала тускнеть, и он понял, что нить воспоминаний потеряна. Почувствовав тепло сигареты, он погасил ее, пока она не прижгла ему пальцы. Он сидел, потягивая виски, и смотрел на сервант, на котором лежала перевернутая фотография Кэти. С усилием поднявшись из кресла, подошел к серванту и, поколебавшись, взял фотографию в руки. Она лежала здесь так со дня катастрофы. Первое, что он сделал, когда ему разрешили вернуться домой, подошел тогда прямо к фотографии и, перевернув ее лицом вниз, положил на сервант, не осмеливаясь больше смотреть в лицо Кэти. Сейчас он поднял ее и долго всматривался в ее улыбающееся изображение; слез не было, он давно их уже выплакал, осталась только одна печаль – незнакомая прежде, странная тихая грусть. Он поставил фотографию и вспомнил Кэти. Фотография – это только мнимая копия когда-то живого человека, дающая лишь слабое представление о том, что на самом деле скрывалось за этими смеющимися глазами.
Она переехала к нему всего за три месяца до того рокового дня, хотя их отношения начались годом раньше. Сначала это был легкий флирт – с обеих сторон, но постепенно и неуклонно он перерос в нечто большее; более крепкое и прочное, чем они могли себе представить. Их взаимное расположение началось в тот день, когда ей, впервые выполнявшей в полете обязанности старшей стюардессы, пришлось иметь дело с сердечным приступом у одного из пассажиров. Он тогда пришел ей на помощь, и совместными усилиями им удалось поддерживать жизнь у пожилого пассажира до момента приземления. До этого рейса он несколько раз уже встречал ее, и находил, без сомнения, привлекательной, но в то время у него были другие амурные связи, и он не проявлял намерений познакомиться с ней поближе. Общая сопричастность к ситуации, связанной со спасением жизни человека, свела на нет все другие соображения.
Вскоре между ними возникла искренняя нежная привязанность, которая по мере того, как они все больше узнавали друг друга и убеждались в своих чувствах, медленно переросла в большую любовь. Они тщательно скрывали свои отношения, зная, что администрация, в частности на их авиалинии, хотя и закрывает глаза на легкий флирт между членами экипажа, делает все возможное, чтобы развести возлюбленных по разным рейсам; эмоции, которые могут вспыхнуть при подобных отношениях, не допустимы на высоте в тридцать три тысячи футов над уровнем моря – слишком многое может случиться, что потребует полной концентрации внимания всех членов экипажа. И они вели себя тихо, стремясь не упускать возможности вместе побывать во всех тех замечательных уголках, куда приводили их маршруты авиалиний компании. Конечно, было невозможно скрыть свои отношения от ближайших коллег, с которыми они работали, особенно Келлеру, внезапное равнодушие которого к другим девушкам уже само по себе бросалось в глаза; но летные экипажи прекрасно умели хранить тайны в своем узком кругу.
Она переехала к нему только тогда, когда этот шаг уже воспринимался как само собой разумеющийся, любой другой вариант выглядел бы странным и фальшивым. Следующим шагом, несомненно, был брак, и оба знали, что он произойдет естественно, без всякого побуждения с чьей-либо стороны.
Келлер подошел к окну и посмотрел вниз на оживленную Кромвель Роуд. Они собирались купить небольшой домик где-нибудь в сельской местности, неподалеку от аэропорта. Он грустно улыбнулся; даже предполагали, что это будет в окрестностях Итона или Виндзора. И именно там пришел конец их мечтам; на тихом поле под Итоном!
Он отошел от окна и снова закурил сигарету, в голове опять закружились мысли. Итон! Не потому ли он чувствовал такую непреодолимую потребность вернуться сюда, что они собирались поселиться где-нибудь поблизости? Может быть, ему просто хотелось окунуться в прошлое, связанное с посещением ими этого маленького городка? Или, может быть, он чувствовал, что ответ кроется где-то здесь?
Желание вернуться на место катастрофы было просто невыносимым. Он отчаянно сопротивлялся ему, стремясь избежать любых напоминаний о кошмарном событии, произошедшем в этих местах, но его тянуло туда против собственной воли, вопреки рассудку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86