Мне это так надоело.
– Продолжайте, – сказала она.
– Есть такой китайский джентльмен по имени Чанг, там, в Садаре. Он здесь уже шесть или семь месяцев. Считается, что он торговый представитель, но, скорее всего, он агент китайского Национального Правительства на Формозе. Он достает оружие, а я переправляю его через границу в Тибет.
– Чтобы помочь тибетским партизанам, которые борются против коммунистического правительства?
– Совершенно верно.
Она приблизилась к нему, коснулась его руки и со вздохом облегчения сказала:
– О, Джек, я так рада!
– Однако же странно слышать такое от чистой квакерской девушки! – воскликнул он. – Но только не воображайте что я – герой! Я делаю это за приличные наличные деньги, а вовсе не из идейных соображений.
– И вы не видите никаких шансов у тибетцев победить китайцев?
Он невесело усмехнулся:
– Абсолютно, даже если они будут воевать тысячу лет. Их битва может быть выиграна или проиграна в других местах. Вьетнам, Малайзия, Саравак. В ООН, в конце концов. Но черт с ними со всеми! Где бы вы хотели поужинать?
– В каком-нибудь экзотическом месте, а не в заведении для туристов. Я хочу видеть настоящую Индию.
– Вы молодчина. Из вас будет толк.
Они приехали в центр Джумы. Драммонд тронул извозчика за плечо и попросил его остановиться.
– Отсюда мы пройдем пешком. Вы хотели увидеть настоящую Индию, вот я вам и покажу ее.
Он расплатился, взял ее под руку, и они двинулись по улице. По мере того, как они продвигались, улицы становились все оживленнее. Продавцы разной снеди суетились над своими сковородками в деревянных киосках, освещаемых карбидными лампами; острые запахи специй и жареного мяса вились в прохладном воздухе.
Они свернули в старый квартал, где лампы висели прямо на домах и базар был еще многолюднее, чем днем, потому что люди выходили из домов, чтобы насладиться вечерней прохладой.
Тротуары были зажаты деревянными прилавками, забитыми бумажными цветами, пластиковыми сандалиями, гонконгскими пластиковыми тапочками – вьетнамками, алюминиевыми кастрюлями и сковородами, так необычно выглядящими здесь.
Скрестив ноги, священнодействовали в будочках ремесленники, выставив свои изделия для всеобщего обозрения, а рядом сидели серебряных дел мастера и портные, шьющие платья для танцовщиц.
Здесь продавались бухарские и исфаганские ковры, а вдалеке в своих лачугах ожидали клиентов проститутки, полураздетые и сильно накрашенные, при свете фонарей блестели их дешевые побрякушки, призванные скрывать убожество своих хозяек, так заметное днем.
Джанет и Драммонд продвигались вперед, ему приходилось расталкивать бесчисленных нищих, молящих о подаянии, и наконец они свернули в узкую тихую улочку, ведущую к реке. Джанет услышала в ночном воздухе приглушенную музыку. Она становилась все громче и громче, и вот они вошли в узкую в виде арки дверь.
– Вы хотели Индию? Так вот она! – объявил Драммонд.
Они прошли по узкому коридору, поднялись на площадку лестницы, откуда была видна большая квадратная комната. В ней было полно индусов, в основном мужчин, в национальной одежде. Все они жадно ели и одновременно громко разговаривали.
В середине, на приподнятом помосте, сидел молодой, женоподобный барабанщик-табла, глаза у него были подведены черным, он весьма искусно бил в свой барабан и оглядывал толпу посетителей с усталым и высокомерным выражением. Музыкант постарше, в бесформенных белых брюках и длинном черном пиджаке, застегнутом на все пуговицы под горло, выглядел как-то странно официально. Он играл на ците, и его пальцы бегали по струнам с необъяснимой ловкостью.
Маленький складный индус в красном тюрбане, сверкнув глазами на Джанет с явным восхищением, приблизился с угодливой улыбкой:
– Столик, мистер Драммонд? Желаете поужинать?
– Нам, пожалуйста, отдельный кабинет, – ответил ему Драммонд.
Пока шли между столиками, все взоры поворачивались вслед Джанет, слышались вздохи восхищения и даже аплодисменты.
Они сели лицом друг к другу за небольшой латунный столик, занавесь из бусинок частично скрывала их от взоров посетителей, и Драммонд сделал заказ.
Еда оказалась простой, но изумительно вкусной. Цыплята были так наперчены, что у Джанет перехватило дыхание. Ей пришлось все запивать холодной водой, предусмотрительно принесенной хозяином, чтобы потушить пожар во рту.
Потом им подали зеленые манго в сиропе и наконец йеменский кофе мокка, лучший в мире, в тонких изящных чашечках.
– Вы довольны? – спросил Драммонд, закуривая сигару.
Она кивнула, сверкая глазами:
– Изумительно, просто незабываемый вечер.
– Здесь еще будет представление определенного сорта, – сказал он. – Хотите посмотреть его?
Она безошибочно определила вызов в его тоне и немедленно отреагировала:
– Никогда не отказывалась от новых впечатлений с тех пор, как научилась ходить.
– Ну тогда устраивайтесь поудобнее.
Внезапно раздалась дробь барабана, огни немного притухли, и наступила тишина. Все замерли в ожидании и хором вздохнули.
И вот сзади из-за занавеса появилась женщина и остановилась на мгновение, рисуясь темным силуэтом против света.
– Сайда, Сайда! – пронеслось по комнате.
– Одна из немногих нынче живущих великих танцовщиц, – прошептал Драммонд. – Ей пятьдесят, но разве скажешь по ней.
Правая рука танцовщицы медленно поднялась, мелодично зазвенели колокольчики. Музыканты тут же отозвались звуками таблы и циты, и Сайда начала продвигаться вперед к центру зала, чувственно покачиваясь.
Ее лицо было сильно накрашено и по традиции хранило одно и то же застывшее выражение, движения танцовщицы были движениями молодой трепетной девушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47