На спине стояла трафаретная надпись: «Гудрид Андерсен», Готенбург.— И это, конечно. — Он показал шведский флаг. — Я думаю, вы согласитесь, что это важнейшая вещь.Он улыбнулся:— Все готово, поверьте. Название на борту мы сменим сразу, как выйдем за пределы каботажной зоны.— А журнал?— Я уже приготовил фальшивый на имя «Гудрид Андерсен» чтобы предъявить друзьям с противоположной стороны, если мы будем иметь несчастье натолкнуться на них. Настоящий журнал «Дойчланд» я буду вести тайно. Поступать иначе будет неразумно. — Он положил флаг и жилет обратно в шкаф. — Что же я могу сказать вам, старый друг? Без вашей тяжелой работы в прошедшие несколько месяцев, без информации, которую мы получали, без поддельных документов мы не могли бы даже подумать о таком предприятии.Прагер сказал осторожно:— Еще одна вещь, Эрих.— Что?Прагер поколебался, потом сказал:— Семь пассажиров.Бергер резко засмеялся:— Ты наверное шутишь.— Нет, я абсолютно серьезен. Ты брал их прежде, не так ли?— Черт, ты знаешь, что да. В голосе Бергера было нечто похожее на гнев. — Я могу разместить восемь пассажиров. Две каюты по обе стороны салона, по две койки в каждой. Но я должен заметить, что полная команда на судне состоит из десяти человек, включая меня. А сейчас нас двадцать два, как тебе хорошо известно. Семь пассажиров означает, что дополнительная команда должна спать где придется. Невозможная ситуация.— Но у вас только балласт — сказал Прагер. — Груза нет, и, конечно, настоящие пассажиры только усилят вашу легенду.— Кто эти пассажиры?— Немцы, которые хотят домой, как и твои люди. — Прагер глубоко вздохнул и продолжал. — Ну ладно, надо начать с худшего. Это монахини. Сестры милосердия с миссии на Негро. Я навещал их регулярно в последние два года, как всех других немцев в моем списке. Каждые три месяца необходимо продлить специальное разрешение властей — а туда так трудно попасть.Бергер смотрел на него в изумление:— Ради бога, Отто, я вышел из ума или ты?Прагер молча встал и открыл дверь каюты. Рихтер стоял снаружи, куря сигарету. Прагер кивнул и боцман умчался.— Что теперь? — требовательно спросил Бергер.— Я взял одну из них с собой. Другие ждут на берегу. По крайней мере выслушай, что она скажет.— Ты, наверное, потерял голову. Это единственно мыслимое объяснение.Раздался стук в дверь. Прагер открыл и вошла сестра Анджела. Он сказал:— Сестра, я рад познакомить вас с фрегаттен-капитаном Эрихом Бергером. Эрих, это сестра Анджела из ордена Малых Сестер Милосердия.— Добрый вечер, капитан — сказала она.Бергер мгновение смотрел вниз на крошечную монахиню, потом схватил Прагера за руку и, вытащив его под дождь, закрыл дверь каюты.— Что, черт побери, я должен делать? Что мне сказать?— Ты капитан — сказал ему Прагер. — Ты принимаешь решения и никто другой, по крайней мере, я всегда так думал. Я подожду вас здесь.Он подошел к вантам левого борта. Бергер тихо выругался, поколебался и затем вошел.Она стояла у стола, склонившись над хронометром в ящике под стеклянной крышкой. Она подняла глаза:— Красиво, капитан. Очень красиво. Что это?— Морской инструмент для небесных измерений, сестра, вместе с секстантом. Если я могу засечь позицию солнца, луны и звезд, то смогу узнать свою точную позицию на земной поверхности — конечно с доброй помощью таблиц.Она повернулась к столу:— Карта британского адмиралтейства. Почему?— Потому что они лучшие — сказал Бергер, почему-то чувствуя себя невероятно беспомощным.— Понимаю.Она продолжала тем же спокойным голосом:— Вы возьмете нас с собой?— Послушайте, сестра, — сказал он. — Присядьте и позвольте мне объяснить. Он положил сверху другую карту. — Мы должны пройти рядом с Внешними Гебридами в Шотландии, кладбищем для парусников, особенно в плохую погоду, которая обычно держится там шесть дней из семи. И если мы останемся живы, то будет еще Оркнейский пролив, путь в Норвегию, а потом через Каттегат в Киль — добавил он с тяжелой иронией. — Пять тысяч миль, это все.— И как долго мы будем плыть?Он обнаружил, что отвечает:— Невозможно сказать. Сорок, может быть, пятьдесят дней. Слишком многое зависит от погоды.— Это кажется умеренным, особенно при наших обстоятельствах.Бергер сказал:— Скажите, когда вы впервые ехали сюда, как проходило ваше плавание?— На пассажирском лайнере — Бремен. Это было как раз перед войной.— Прекрасное судно. Комфортабельные каюты, горячая и холодная вода. Еда, как в отеле первого класса. Стюарды, чтобы помочь и поднести.— Что именно вы хотите сказать, капитан?— Что на этом судне жизнь будет совершенно иной. Плохая еда, тесные помещения. Ведро уборной, опустошаемое ежедневно. Только соленая вода для умывания. И буря — а настоящая буря под парусами может быть страшным испытанием. В плохую погоду не будет сухого местечка от киля до клотика. Вы когда-нибудь укладывались на койку с влажным одеялом, когда сильный шторм пытается оторвать доски палубы над вашей головой? — Он сложил карту и твердо сказал — Я извиняюсь. Не вижу смысла продолжать эту дискуссию.Она кивнула задумчиво:— Расскажите мне еще кое-что. Как случилось, что германский морской офицер командует бразильским торговым судном?— Я был капитаном вспомогательного судна подводного флота «Эссен» замаскированного под американское топливное судно «Джордж Грант». В нашем третьем плавание в Южной Атлантике нас торпедировала британская подлодка, которая не обманулась камуфляжем. Ирония в том, что я попытаюсь провести «Дойчланд» сходным образом, как шведское судно.— А как вам удалось достичь Бразилии?— Был подобран португальским торговым судном и передан бразильским властям, когда мы прибыли в Рио.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74