Наконец, он вошел, взобрался в вагон проводников и постучал в дверь багажного отсека. Когда Карвер открыл, поезд уже снова пошел.— Каков приказ, сэр?— Мы повезем его до Маллейга. Вернемся в Глазго дневным поездом. Как он?— Связан, как рождественская индейка.Фишер подошел к клетке и заглянул внутрь. Герике распростерся на мешках с почтой, руки скованы за спиной, лодыжки связаны бечевой. Лейтенант сел, внезапно почувствовав сильную усталость, и закурил сигарету. Благодарение богу — кошмар наконец закончился. Не будет трибунала, не будет расследования. Ну, расследование-то может и будет, но из него он выйдет не так уж плохо. Кроме всего, причиной ужасного случая была оплошность Карвера. *** Когда Рихтер спустился на полубак пообедать, громыхание недовольства на «Дойчланд» дошло до мятежа.— Что-то рылось здесь и сдохло — услышал он замечание старшего матроса Рота.Вахта сгрудилась внизу вокруг узкого центрального стола, на котором стояла причина их недовольства — две большие кастрюли, только что принесенные из камбуза. Когда кто-то приподнял крышку, запашок, признал Рихтер, был действительно специфический. Достаточный, чтобы отбить самый сильный аппетит.— Что за шум? — сказал он, проталкиваясь в центр.— Опять еда — ответил Эндрасс. — Не годится даже свиньям. Вебер на сей раз зашел слишком далеко.— Он же не кок — признал Рихтер, с отвращением уставившись в одну из кастрюль.— А Вальц, чтобы там ни было, им был.Наступило неприятное молчание, ибо было неоспоримым фактом, что смерть кока проделала брешь, заполнить которую оказалось почти невозможно. И Рихтер, как человек причастный, нес определенную ответственность за нынешнюю ситуацию.Ридель сказал:— Я служил в свое время на паруснике, вы знаете, господин Рихтер. Со старым коммодором Йенсеном я ходил из Гамбурга в последний зерновой рейс незадолго до войны. Сто семь дней из Австралии в Квинстаун. Я знаю свои права: в соответствии с правилами, каждый имеет право на один с четвертью фунта соленой говядины и три четверти фунта свинины в день.Он погрузил черпак в кастрюлю:— А что имеем мы? На один укус, если повезет.— Запасы плохо сохранились — сказал Рихтер. — Когда достаешь из бочки, свинина наполовину гнилая. Вебера нельзя за это обвинять.— Но нельзя извинить, что готовится так мало, как для бродяг — сказал Эндрасс. — Мне кажется, нам надо повидаться с капитаном.— Хорошо — кивнул Рихтер. — Ты и Ридель, и лучше захватить одну из кастрюль, чтобы было видно, о чем идет речь.Но в этом не оказалось нужды, ибо когда боцман постучал в дверь Бергера и вошел, он увидел капитана и Прагера сидящими напротив с тарелками тушеного мяса.— В чем дело? — потребовал Бергер.— Депутация от команды, капитан. Старшина Эндрасс и старший матрос Ридель просят разрешения говорить от имени команды.Бергер холодно посмотрел на Эндрасса:— Ну?— Еда, господин капитан — сказал Эндрасс. — Сдается, люди больше не могут ее переваривать, а вонь…Он поднял крышку кастрюли, которую держал Ридель. Он первого же дуновения Бергер скорчил гримасу:— Все, показали, уберите это отсюда.Ридель удалился:— Ладно, пусть это не так хорошо, как хотелось бы, но мы все в одной лодке.Он показал на собственную тарелку и спросил Рихтера:— Кто сейчас на камбузе? Вебер, не так ли?— Верно, капитан, но его принудили к этой службе. Никто не хотел брать эту работу, так что парни бросали жребий.Бергер кивнул:— Я действительно не знаю, что могу с этим поделать. На парусных судах это старая проблема, вы знаете. Когда еда начинает портиться, особенно мясо, требуется опытный повар, чтобы управиться, а сейчас его у нас нет. Я уверен, Вебер делает все, что может.— Позвольте в этом усомниться.В дверях стояла сестра Анджела, сзади другие монахини с кастрюлей. Она подняла крышку:— Как вы это называете? — спросила она Бергера.Он с отвращением посмотрел на сальную пену на поверхности:— Кажется, это гороховый суп, сестра.— Такой грязный, что почти черный — сказала она. — Редкий феномен, который объясняется простым фактом, что кок забыл вымыть горох.— Хорошо — Бергер поднял руку, — нет нужды продолжать. Что вы хотите, чтобы я сделал?Она отдала крышку сестре Кэт:— Мы можем начать с проверки камбуза. Конечно, с вашего разрешения.Бергер, на сей раз позволивший себе поплыть по течению, потянулся за фуражкой:— Для вас, сестра, все что угодно. Пойдемте вместе?Вот как случилось, что несчастный Вебер, безутешно сидевший в крошечном камбузе в окружении сальных кастрюль и грязных тарелок, сквозь открытую дверь увидел спускающуюся к нему большую процессию во главе с капитаном.Он поднялся на ноги, торопливо вытирая руки о грязный фартук и Бергер сказал:— Вон отсюда, Вебер. На всех четырех.Вебер сделал, как сказано. Сестра Анджела остановила его в дверях. Она осмотрела вид внутри, коротко наклонилась понюхать гниющую солонину в кадке, потом повернулась.— Снимите фартук — сказала она Веберу.Он нервно взглянул на Бергера, потом сделал, что сказано. Она взяла фартук, подержала секунду на вытянутой руке, потом отбросила в сторону.— Я предлагаю вернуть этого человека к его обычным обязанностям. Очевидно, это место не для него.— А готовка? — спросил Бергер.— Ну, у вас должно быть немного веры, капитан. Вначале я хочу, чтобы каждый дюйм этой гнусной дыры был тщательно вычищен. — Она повернулась к монахиням — Каждая кастрюля должна сверкать. Тогда и только тогда мы будем в состоянии что-нибудь сделать с едой. Вы согласны, капитан?— Мы все, как вы часто напоминаете, в добрых руках божиих — ответил Бергер.Ближе к вечеру, когда он вышел на квартердек с Прагером, аромат, поднимающийся из камбуза во влажном воздухе был такой аппетитный, что впервые за много дней он ощутил настоящий голод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74