Задача оказалась не такой уж трудной, потому что его в первую очередь интересовали фотографии. Их было две. Одна, в журнале „Таймс", изображала полковника Георгиаса Вассиликоса, высокого видного мужчину сорока пяти лет с пышными черными усами, рядом с полковником Пападопулосом, фактическим диктатором Греции. Вторая, в журнальчике, издающемся в Лондоне греческими беженцами, запечатлела Вассиликоса в окружении двух сержантов. Подпись под снимком гласила: „Палач и его подручные". Микали аккуратно вырвал страничку с фотографией и пошел прочь.
На следующее утро, по приезде в Париж, он зашел в греческое посольство, где его с радостью приветствовал атташе по делам культуры доктор Мелос.
– Мой дорогой Микали, какая приятная неожиданность. Я и не подозревал, что вы собираетесь в Париж.
Микали объяснил ситуацию:
– Естественно, парижские газеты объявят для любителей музыки о замене исполнителя. Но я решил лично поставить посольство в известность.
– Бесконечно вам благодарен. Посол пришел в ярость, если бы пропустил ваше выступление. Позвольте угостить вас бокалом вина.
– Я с радостью оставлю билеты, – продолжал Микали, – и послу, и его гостям.
Кажется, недавно пресса рассказывала, что у вас здесь крупные армейские чины из Афин?
Подавая бокал с шерри, Мелос состроил гримасу.
– Они не слишком-то интересуются культурой. Полковник Вассиликос из военной контрразведки, что на нормальном языке означает…
– Могу себе представить, – улыбнулся Микали.
Мелос взглянул на часы.
– Я сейчас покажу его вам.
Он подошел к окну. Во дворике посольства стоял черный „мерседес". Шофер вытянулся у распахнутой двери лимузина. Спустя мгновение полковник Вассиликос, сопровождаемый сержантами Алеко и Петракисом, спустился по лестнице главного подъезда. Когда „мерседес" отъезжал, Микали взглянул на его номер, хотя машина и так бросалась в глаза благодаря маленькому греческому флагу на капоте.
– Десять часов минута в минуту, – заметил Мелос. – И в предыдущий визит месяц назад он был столь же пунктуален. Если желудок у него работает так же четко, его здоровью можно только позавидовать. Сейчас наш гость отправился на целый день в академию „Сен-Сир". Его маршрут проходит через Буаде-Медон и Версаль. По словам шофера, ему нравятся открывающиеся из окна виды.
– Работа, работа и никаких удовольствий? – спросил Микали. – Какой скучный тип.
– Говорят, он любит мальчиков, но, возможно, это только сплетни. Одно я знаю наверняка. Есть много вещей на свете, которые он любит больше, чем музыку.
Микали улыбнулся.
– Что ж, всем не угодишь. Надеюсь увидеть на концерте вас и господина посла.
Мелос проводил музыканта до парадных дверей.
– Не могу передать, как огорчило меня известие о трагической смерти вашего дедушки. Какой, наверное, удар для вас. И то, что вы так быстро вернулись на концертную площадку, свидетельствует лишь о вашем мужестве.
– Ничего удивительного, – пояснил Микали. – Он самый замечательный из известных мне людей.
– И конечно, бесконечно гордился вами?
– Разумеется. Так что прервать концертную деятельность, пусть даже из-за смерти, оказалось бы равносильно самому позорному предательству. Своим приездом в Париж я, образно говоря, зажигаю свечу в память о нем.
Микали резко повернулся и сбежал по ступенькам к своей машине.
Несколько часов спустя он провел репетицию с оркестром. Дирижер оказался превосходным, им было легко друг с другом. Однако он попросил о дополнительной репетиции на следующий день, между двумя и четырьмя часами, так как концерт начинался в семь тридцать. Микали согласился.
В полшестого тем же вечером он ждал в старом „ситроене" на обочине Версальского шоссе вблизи дворца. Жарро сидел за рулем.
– Хоть объяснил бы, в чем дело, – недовольно буркнул он.
– Позже. – Микали протянул ему сигарету. – Ты же сам говорил, чтобы я, если что-нибудь понадобится, обратился к тебе. Верно?
– Да, но…
В этот момент черный „мерседес" с греческим флажком прошуршал мимо.
– Следуй за этой машиной, – приказал Микали. – Гнать не надо. Он делает не более сорока миль в час.
– Глупость какая-то, – заметил Жарро, трогая с места. – В такой-то тачке.
– Все просто, – пояснил Джон. – Полковнику нравится вид из окна машины.
– Полковнику?
– Заткнись и крути баранку. „Мерседес" свернул на дорогу, пересекающую Буа де Медон.
В этот вечерний час парк опустел и затих. Начинало темнеть. Молнией пронесся мотоцикл с зажженными фарами. Вид у водителя был грозный: в шлеме, защитных очках, темном плаще и с автоматическим карабином за спиной.
Он обогнал „мерседес" и исчез за поворотом.
– Ублюдок, – плюнул на дорогу Жарро. – В последнее время они постоянно раскатывают туда-сюда. А я-то полагал, что их используют только при подавлении массовых волнений.
Микали едва улыбнулся и закурил.
– Можешь ехать потише. Теперь я знаю, что делать.
– Делать что, ради Христа?!
И тогда Микали рассказал Клоду Жарро все. „Ситроен" резко занесло – Жарро изо всех сил нажал на тормоз и остановился на обочине.
– Ты сошел с ума. Факт. Ты обязательно попадешься.
– Не попадусь – с твоей помощью. Ты дашь мне все, что нужно.
– Ни черта подобного. Послушай, псих, „Сюрте Женераль" достаточно записи телефонного разговора, чтобы выйти на тебя.
– Ты просто толстый дурак, – спокойно парировал Микали. – Я – Джон Микали. Концертирую в Риме, Лондоне, Париже, Нью-Йорке. Кому придет в голову, что я вынашиваю такие безумные планы? Зачем это мне? Мой дед разбился насмерть, случайно упав с балкона. Таково судебное заключение.
– Нет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69