— Вы попросили его проследить один номерной знак.
У нее был негромкий теплый голос, чуть с хрипотцой. Я промолчал.
— В компьютере на этот номер стоит защита, — продолжала Даффи. — Как только Пауэлл сделал запрос, нам сразу же стало об этом известно. Мы связались с ним, и он объяснил, чем вызван его интерес. Пауэлл сказал, что за его интересом стоите вы.
— Надеюсь, он сделал это неохотно, — вставил я.
Она улыбнулась.
— Он опомнился достаточно быстро и дал нам ложный номер вашего телефона. Так что можете не беспокоиться по поводу солдатской дружбы.
— Но в конце концов он назвал правильный номер.
— Мы ему пригрозили, — объяснила Даффи.
— Значит, военная полиция сильно изменилась с тех пор, как я из нее ушел, — сказал я.
— Для нас это очень важно, — сказал Элиот. — И Пауэлл это понял.
— Так что теперь и вы для нас очень важны, — добавила Даффи.
Я отвел взгляд. Мне столько раз приходилось бывать в переделках, что страшно об этом вспоминать, и все же при звуках ее голоса, произнесшего эти слова, у меня по коже мурашки пробежали. Я начинал приходить к выводу, что старшая из них двоих она. И она чертовски хорошо владеет искусством допроса.
— Человек с улицы звонит насчет номерного знака, — сказал Элиот. — С чего бы? Возможно, он столкнулся с машиной, на которой висел этот знак. А та скрылась с места аварии. Но разве этим занимается не полиция? К тому же, вы сами только что признались, что у вас нет машины.
— Так что, возможно, вы увидели кого-то в этой машине, — сказала Даффи.
Она не стала договаривать до конца, но все было ясно и без этого.
Если человек в машине мой друг, значит я, вероятно, ее враг. Если же человек в машине мой враг, она готова стать моим другом.
— Ребята, вы завтракали? — спросил я.
— Да, — ответила Даффи.
— И я тоже, — сказал я.
— Знаем, — подтвердила она. — Завтрак в номер, оладьи с яйцом. И большой кофейник с черным кофе. Заказ был сделан в семь сорок пять и доставлен в семь пятьдесят четыре. Вы расплатились наличными и дали коридорному на чай три доллара.
— Завтрак мне понравился?
— Вы его съели.
Щелкнув замками на чемоданчике, Элиот поднял крышку. Достал стопку бумаги, перетянутую резинкой. Бумага была новой, но буквы расплывались. Ксерокопии факсов, возможно, выполненные ночью.
— Ваш послужной список, — пояснил Элиот.
Я разглядел в чемоданчике фотографии. Глянцевые, черно-белые, восемь на десять. Судя по всему, дело обещало быть серьезным.
— В течение тринадцати лет вы служили в военной полиции, — сказал Элиот. — Быстрое продвижение по службе от младшего лейтенанта до майора. Благодарности и медали. Вами были довольны. Вы хорошо знали свое дело. Очень хорошо.
— Спасибо.
— Если точнее, даже лучше, чем очень хорошо. Несколько раз вам доверяли очень серьезную работу.
— Наверное.
— И тем не менее, вас отпустили.
— Я попал под СВС, — объяснил я.
— Под СВС? — переспросила Даффи.
— Сокращение вооруженных сил. В армии очень любят аббревиатуры. Холодная война закончилась, военные расходы были урезаны, армия стала меньше. И ей перестало требоваться такое количество ребят, которым можно доверить очень серьезную работу.
— Армия никуда не делась, — возразил Элиот. — Под сокращение попали далеко не все.
— Согласен.
— Но почему уволили именно вас?
— Вы не поймете.
Он не стал настаивать.
— Вы можете нам помочь, — снова заговорила Даффи. — Вы видели кого-нибудь в машине?
Я ничего не ответил.
— В армии есть наркотики? — спросил Элиот.
Я улыбнулся.
— Все армии обожают наркотики. Так ведется испокон веку. Морфий, бензедрин. Германский бундесвер изобрел «экстази». Это средство создавалось как средство для подавления чувства голода. ЦРУ изобрело ЛСД и опробовало его на американской армии. Армии всего мира питаются через вены.
— Недостаток развлечений?
— Средний возраст новобранцев — восемнадцать лет. Что вы хотите?
— Это создавало проблемы?
— Мы не считали эту проблему серьезной. Если какой-нибудь парень отправлялся в гости к подружке и выкуривал там пару косячков, мы не обращали на это внимания. Лучше пара сигарет с марихуаной, чем пара упаковок пива. Мы предпочитали, чтобы наши подопечные вели себя смирно, а не агрессивно.
Даффи взглянула на Элиота, и тот, подцепив фотографии ногтем, вытащил их из чемоданчика. Протянул мне. Фотографий было четыре. Все четыре зернистые и чуть смазанные. На всех четырех тот самый «кадиллак девиль», который я видел вчера вечером. Я узнал его по номеру. Лимузин находился в гараже. У багажника стояли двое мужчин, на двух снимках крышка багажника была закрыта. На двух поднята. Мужчины смотрели на то, что находилось в багажнике. Сказать, на что именно, не представлялось никакой возможности. Один из мужчин был похож на мексиканского бандита. Другой, в годах, одетый в дорогой костюм, был мне не знаком.
Судя по всему, Даффи следила за выражением моего лица.
— Среди них нет того, кого вы видели? — спросила она.
— Я не говорил, что кого-то видел.
— Этот мексиканец — крупный наркоторговец, — сказал Элиот. — Можно сказать, он крупнейший делец в Лос-Анджелесе. Разумеется, доказать это нельзя, но нам известно о нем все. Его доходы составляют несколько миллионов долларов в неделю. Он живет как султан. И этот человек приехал в штат Мэн, в Портленд, только чтобы встретиться с тем другим типом.
Я ткнул пальцем в один из снимков.
— Значит, это сделано в Портленде?
Даффи кивнула.
— В гараже в центре города. Около девяти недель назад. Я фотографировала сама.
— А кто этот второй?
— Точно мы не знаем. Естественно, мы проследили номера «кадиллака».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21