Она оказалась незапертой и выводила в неглубокую пещеру, освещенную через недалекий вход лучами солнца. Решив оглядеться снаружи, Казак направился к проему, слегка наклонив голову, чтобы не удариться о низко нависший свод.
Грот выходил из горы несколько выше полосы, которая уже с этого расстояния была различима только посвященному. Склон порос невысокими соснами и можжевельником, и запах нагретой хвои был настолько приятен после холодного и безжизненного воздуха подземелья, что Казак решил не идти обратно в коридор, а добраться до уже знакомого входа поверху.
Насвистывая, он принялся спускаться вниз, но не успел сделать и несколько шагов, как короткий окрик заставил его остановиться. Казак обернулся, не понимая, кто и откуда кричал, и тут же почувствовал сзади на локтях жесткую хватку чьих-то рук. Резко дернувшись, он увернулся от противника и высвободил из плена одну руку. Противник неожиданно легко поддался, но только затем, чтобы попробовать провести короткую подсечку, но Казак оказался проворнее и успел выхватить свой пистолет… И тут же получил удар в лоб. В глазах его потемнело, а тело обмякшим мешком рухнуло на землю.
Минут через двадцать, взъерошенный и исцарапанный (тащили его явно без особого почтения), Казак сидел в скальном бункере перед Тамашаивичем, который его сердито выговаривал:
– Зачем надо ходить через верхний выход? Никто не говорил ходить туда! Там стоит пост нашей охраны, и охрана словит незнакомых, которым не положено там ходить. Даже если это русский летчик. И сейчас, и потом так будет. Хочешь пойти – пойди ко мне, и я скажу как. Или сам пойду.
Казак уже успел все объяснить и чувствовал себя как провинившийся школьник. К его счастью, экзекуция длилась не слишком долго – пришел Корсар и забрал Казака с собой.
– Ну что? – спросил по дороге командир. – Еще растолковать или все понял?
– Хватит, – вздохнул Казак, и Корсар подытожил:
– Ну и ладно. Зато я теперь знаю, что за нашу безопасность можно не беспокоиться. Ты, так сказать, проверил охрану в действии. Хотя жаль, конечно, что это был не я. Интересно, меня бы этот боец тоже так запросто выключил?
В ходе окончательного обсуждения предстоящего вылета было решено нанести удар сразу, как только самолеты будут полностью готовы. Этого момента оставалось ждать недолго – самый хлопотный этап, подвеска бомб, был наконец-то закончен «с помощью лома и такой-то матери», как выразился Дед. Заправка горючим оказалась делом гораздо более легким – резервуары с керосином были расположены на верхних уровнях подземелья, и он шел в ангары самотеком. За это время Хомяк и Дед успели по разу «слетать» на МНТ, осваиваясь с маршрутом, и теперь, сняв очки, Хомяк во всеуслышание заявил, что без предварительной разведки этот налет будет авантюрой. На это Корсар заметил, что никто и никого не неволит и что товарищ Хомяк, конечно же, может оставаться на земле до тех пор, пока американцы не пришлют схему дислокации своих самолетов заказным письмом на имя Радко Харжича. Хомяк понял, что сейчас не время и не место брюзжать, и сумел обратить все в шутку, вызвавшись для такого дела поработать почтовым летчиком.
Посмеялись, но после Хомяк все-таки вернулся к теме:
– Ты, Корсар, конечно, прав. И конечно, я не останусь, тем более что это была моя идея с налетом. Пусть и авантюра, но вы ее одобрили. Формально – да, нас никто не заставляет летать. А фактически – стоит посмотреть в глаза любого серба… Я человек не чувствительный, но ведь не выдержал! И знаю, что неправильно поступил, а по-другому не получилось.
Корсар промолчал, потому что знал – примерно такие же чувства испытывал каждый член группы. С одной стороны, все сознавали, что очень трудно эффективно бороться в отрыве от современной структуры обеспечения с противником, у которого эта структура не только есть, но и доведена до максимально возможного совершенства. А с другой стороны – правильно сказал Хомяк. Стоит посмотреть в глаза любого серба, вспомнить рассказы Тамашаивича, и сразу становится неприятной сама мысль о том, что можно спокойно отсиживаться на земле, ожидая пока привезут ракеты, пока запустят новую РЛС, пока организуют разведку…
Запускать реактивный двигатель «сухого» в подземном ангаре было бы как минимум глупо – и сами ангары, и их вентиляция рассчитывались совсем на другие нагрузки. Поэтому в день, когда подготовка к рейду на Благоевград была завершена, под легкий навес рядом со створками ворот одного из укрытий подогнали пятнистый ЗИЛ с установленным в его кузове компрессором. В полдень эти ворота открылись, и пятящийся автомобиль, рыча и дымя, потянул на стальном тросе самолет Деда наружу. В это же время величаво отъехали в сторону ворота соседнего ангара, и «сухой» Казака тоже двинулся вперед, сопровождаемый дружным хоровым выкриком, по своему ритму и интонациям очень похожим на родное «Раз, два, взяли!!!». Облепленный людьми, как муравьями, истребитель медленно выкатил на стартовую позицию – решили для скорости не ждать грузовика.
Раздался нарастающий свист, мгновенно перешедший в раскатистый грохот, – это Дед запустил двигатель; через несколько секунд грохот удвоился – раскрутилась вторая турбина. Истребитель тронулся с места, и с каждой секундой ускоряясь, рванул вперед, прямо к поднимавшемуся у конца полосы склону. За сотню метров до него СУ-37 оторвал от полосы переднюю стойку шасси, как бы присел, продолжая нестись вперед на основных опорах, и через долю секунды уже летел, устремив острый нос к небу.
Казак, провожавший истребитель взглядом, увидел, что пусковую машину уже подогнали к его самолету.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148