Ее тотчас затошнило - от горбуна исходил тяжелый
запах пота и псины. Его лицо с плоским сломанным носом оказалось на ее
лобке, язык вновь принялся облизывать с него мед. Один из джелилов
подтолкнул худые ляжки горбуна к лицу Эвелин. Она вскрикнула и попробовала
отодвинуть голову вбок, но чья-то рука разжала ее рот и впихнула в него
жалкий член Ниматуллы. Ей удалось выплюнуть его, но рука сильно надавила
на зад горбуна, и маленький вялый фаллос вновь оказался меж ее губ. Она
плотно закрыла глаза, втайне надеясь, что сейчас потеряет сознание и тогда
ничего не будет чувствовать.
Но темноты обморока не было. Напротив, шершавый язык, лизавший
внутреннюю поверхность ее бедер, теперь казался симпатичным и уютным...
Покончив с бедрами, жадный рот вновь спустился к намазанным медом
потаенным губам. Стремясь ничего не оставить там, ни одной сладкой капли,
нетерпеливый язык подобрался к маленькому чувствительному бугорку, а зубы
прижались к коралловому ожерелью трепещущего входа... Домогаясь новых
сладких ощущений, язык урода тянулся все дальше, проникал все глубже. Он
уж прошел весь тоннель и касался самого сокровенного...
Эвелин чувствовала, как знакомое желание неудержимо нарастает, как
все внутри начинает волноваться, как выделяется сок вожделения, который
тут же смешивается о остатками густого нектара... Бессознательно она
сдавила губами лежащий у нее во рту убогий член инвалида и сделала
несколько сосательных движений. И сразу доселе дряблая плоть ожила, стала
наливаться и крепнуть. Со странным самодовольством она ласкала и в то же
время поддразнивала этот орган, никогда в жизни не испытывавший ничего
подобного.
В калеке проснулся здоровый человеческий половой инстинкт - появились
движения, которым его никто не учил. Лежа на Эвелин он начал медленно
поднимать и опускать таз. Его член вырос настолько, что в результате
движений бедер он уже показывался наружу, прежде чем снова скрыться в ее
рту. Заметившие это джелилы радостно заорали и захлопали в ладоши. Другие
застыли, поглощенные необычным спектаклем. Ниматулла все больше
распалялся, из зарывшегося внутрь Эвелин рта вырывался звериный вой, а
голые ягодицы урода брыкались, точно это был зад рассерженного мула.
- Ниматулла, хватит! Не так! Тебе будет лучше! Покажите ему, как
надо! Переверните его! Пора уже!
Под крики толпы толстый джелил могучими руками подцепил горбуна и
оторвал от женского тепла. Тот заревел, словно раненный бык. Толстяк
крикнул, чтобы кто-нибудь подержал ноги женщины разведенными, а сам легко
перебросил Ниматуллу так, что его безобразная физиономия оказалась против
лица Эвелин. Кто-то направил его член, надувшийся и раздавшийся, во
взмокшую нишу ее гениталий. От неизведанного ощущения по изуродованному
телу пробежал разряд первобытного желания, горбун охнул и сладострастно
взвыл. Он судорожно вцепился в талию лежавшей под ним женщины, в страхе,
что его снова могут оторвать от нее... Инстинкт взял свое, пенис совершал
одну фрикцию за другой. Руки горбуна с бедер Эвелин переместились на
грудь, вокруг соска сомкнулись губы, которые теребили, сжимали,
всасывали...
Эвелин с удивлением убедилась, что ее тело непроизвольно, само по
себе, вопреки ее воле, отвечает этим неумелым ласкам. Ее бедра тянулись
ему навстречу, они задвигались в унисон с его худосочным тазом, исполняя
самый древний из всех танцев...
Возбуждение толпы достигло предела. Голоса мужчин охрипли от криков.
Опять забил барабан. Кто-то опрокинул их импровизированное ложе, Эвелин с
Ниматуллой скатились на землю. Какой-то мальчишка выплеснул на них пиалу
чая, другой бросил горсть песка. Но Эвелин не чувствовала теперь ничего,
кроме удовлетворения от всаженного в нее миниатюрного, точно игрушечного,
быстро сновавшего взад и вперед мужского полового члена... Несмотря на
свои скромные размеры, он сладко возбуждал и делал ей приятно в самой
глубине...
Горбун, подогреваемый криками толпы, боем барабана, запахом пота
множества мужских тел, охмелев от роскоши белого женского тела, достиг,
наконец, своего первого в жизни оргазма. Когда первый спазм прокатился по
страшному позвоночнику, он изо всей силы укусил лежавший перед его лицом
белый нежный плод, казавшийся таким привлекательным и вкусным.
Почувствовав, как из раненной груди капает теплая кровь, Эвелин в бессилии
и отчаяньи закричала.
Горбуна стаскивали с нее - это было последнее, что она успела
ощутить. Железные руки легли на ее колени и разомкнули сведенные ноги...
Потом был мрак. Казалось, что разверзлась земля, чтобы поглотить ее
навсегда... Она старалась вырваться из кромешной тьмы, но единственное,
что удалось сделать - это открыть глаза. Перед ней по лазурному небу
поплыли фантастические пурпурные цветы, которые свешивались с веток,
наклоняясь над ее лицом. Один за другим цветы увеличивались и вдруг ожили,
стали одушевленными. Из них высунулись острые мордочки с блестящими
бусинками глаз. Зверьки потянулись к Эвелин, неожиданно они заговорили с
ней. Язык был нечеловеческим, но, к удивлению Эвелин, она все понимала.
Ответить, однако, она не могла... Потом зверьки прильнули друг к другу и
слились в единое целое, теперь на их месте оказалась огромная
обезьяна-самец, похожая на орангутана. Он тоже заговорил с Эвелин и стал
звать к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45