ПЕТР: Понимаешь, что он этим хотел сказать? Что такой чело-
век, как Кобот, именно простой, без всякого отличия человек,
мещанин - к такому-то как раз лучше не подступать, с таким
шутки плохи, у такого неведомые ресурсы. Именно такие, неза-
метные и определяют твою судьбу - не ты ли, Мотин, жаловал-
ся?

32

МОТИН: Слушай, хватит...
ПЕТР: Максим так и сказал - мол, оставь его, доиграешься.
САМОЙЛОВ: Я не понимаю, что это ты так ссылаешься на этого
Максима, будто на учителя?
МОТИН: Как дети малые - что Петр, что Василий! Носятся, как
с писаной торбой, с этими алкашами, носятся...
ПЕТР: Но они действительно нам что-то... Кое-чему научили...
САМОЙЛОВ: Чему?
ПЕТР: Так конкретно трудно сказать. Ну, ты читал о дзене?
МОТИН: Знаю, я ж тебе "Введение в дзен-буддизм" давал!
ПЕТР: А ты находишь, что Максим и Федор часто себя ведут как
бы...
МОТИН: По дзену?
(Все, даже не слыхавшие о дзен-буддизме, смеются. Василий
улыбается).
ПЕТР: А что?
ЖИТОЙ: А то, что нам пора выпить!
(Разливает).
МОТИН: (Самойлову): Сделай погромче. Или это тоже Эллингтон?
ПЕТР: Да. Нет, не делай громче, погоди. Я такой случай расс-
кажу. У дома, где Максим с Федором живут, лежит пень, такой
круглый, и Федор, проходя мимо, каждый раз говорил: - Во!
Калабаха! Я однажды ему - Что ты всякий раз это говоришь? Я
давно знаю, что это калабаха. И тогда Максим - он с нами
шел, показывает мне кулак и говорит: - А это видел?
(Все смеются).
МОТИН: Все?
ПЕТР: Да, все.
(Всеобщий смех).
МОТИН: (разводит руками с уважительной гримасой): Да, это не
для слабонервных...
ПЕТР: А чего ржать?
(Смех, было утихший, усиливается).
ПЕТР: Эх!...
ЖИТОЙ: Ну, я так скажу; год не пей, а тут сам Бог велел!
(разливает).
ПЕТР: Так что по-вашему хотел сказать Максим этой фразой?
Перестаньте ржать, дослушайте! Он хотел сказать, что хотя я
много раз, к примеру, видел кулак Максима, он может явиться
совсем в другом качестве, да каждый раз и является. Так и
каждый предмет в мире, каждое явление, сколь бы ни было оно
привычно, должно приковывать наше внимание неослабно; ведь
все может измениться, все меняется - а мы в плену догматиз-
ма. Это внимание ко всему и выражал Федор, так неотвязчиво
на первый взгляд обращающий внимание на калабаху. Он вновь и
вновь постигал ее.
(Пауза).
САМОЙЛОВ: Это, что называется, высосано из пальца.
ВОВИК: Нет, это все, конечно, интересно, но вряд ли Максим
это имел ввиду, когда показывал кулак.
ВАСИЛИЙ: Каждому свое. То есть, каждый понимает, как ему да-
но.
МОТИН (зло): Ой! Ой! Ой!
ПЕТР: Да, но не в этом дело. Что значит, не имел в виду?
Максим и Федор, конечно, все делают интуитивно...
МОТИН: Прошу, хватит!
ВОВИК: Нет, дай досказать-то!
ПЕТР: ...но они тоже все-таки понимают, что делают. Вот дру-
гой случай. Я заметил, однажды, что Федор, отстояв очередь у

33

ларька, пиво не берет, а отходит.
ЖИТОЙ (пораженный): Зачем?
ПЕТР: Вот я и спросил: зачем? Тем более, что потом Федор
снова встает в очередь. И тогда Федор мне ответил: "Чтобы
творение осталось в вечности, не нужно доводить его до кон-
ца."
(Ухмылки).
САМОЙЛОВ: Ну, это вообще идиотизм.
ЖИТОЙ: Я что-то не врубился. Давайте выпьем! (разливает).
ПЕТР: Ну, эту фразу - чтобы творение осталось в вечности, не
нужно доводить до конца - я ему сам когда-то говорил. Извес-
тный принцип, восточный. В Китае, например, когда, строили
даже императорский дворец, один угол оставляли не достроен-
ным. Так и здесь. Федор, прямо говоря, человек не очень ум-
ный, не слишком большой - где ему исполнить этот принцип?
Только так, на таком уровне. Он дает понять, что и в мелочах
необходимы высокие принципы. Это самое трудное... Конечно,
здесь оно выглядит юмористически, но этим тем более очевид-
но. Можно сказать, что он совсем неправильно этот принцип
применил - одно дело не довести творение до конца, прервать
где-то вблизи совершенства, а другое дело вообще его не на-
чать, остановиться на подготовительном этапе, - стоянии в
очереди. Этим он просто иронизирует надо мной, говорит, что
не за всякий принцип и не всегда следует хвататься.
А еще это было сделано затем, чтобы посмотреть, как на
это будут реагировать такие ослы, как вы, которые только
ржать и умеют!
САМОЙЛОВ: Ну, брось, брось, чего ты разозлился...
МОТИН: А какого хрена выколпачиваться-то весь вечер? Может,
хватит?
ВОВИК: Да что вы... Ладно...
ЖИТОЙ: Ребята, бросьте! Вовик, ты допьешь когда-нибудь?!
ВАСИЛИЙ: Вовик, тебе уже хватит, по-моему.
МОТИН: Эй, Самойлов! Пленка кончилась давно! Ставь на другую
сторону.
САМОЙЛОВ: А что там?
ПЕТР: Эллингтон.
САМОЙЛОВ: А другое что-нибудь есть?
ВАСИЛИЙ: Да оставь Эллингтона, фиг с ним! (Мотину). Ну, как
у тебя с работой?
МОТИН: Пошел ты в задницу со своей работой.
ВОВИК: Нет, а интересно это Федор...
ЖИТОЙ: Петр! Ты куда стопку дел? А, дай-ка, вон она у магни-
тофона.
(Самойлов ставит пленку на другую сторону и увеличивает
громкость. Все вынуждены говорить повышенными голосами).
ПЕТР (как бы про себя): Вы не понимаете простой вещи. Как
Шестов отлично сказал про это: человечество помешалось на
идее разумного понимания. Вот Максим и Федор... Ну, между
нами, люди глупые...
МОТИН (саркастически): Да, не может быть!
ПЕТР: ...и ничуть не более необыкновенные, чем мы. Но как ни
странно они выбрались из этого мира невыносимой обыденщи-
ны... Как бы с черного хода. И вот...
ВАСИЛИЙ: Петр, ты заткнись, пока не поздно.
САМОЙЛОВ: Вовик, передай там колбасу, если осталась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22