Какая-то оглушительная пустота враз обрушилась на него и парализовала все чувства. Осталось одно тупое желание – шагать вперед, делать все так, как делали бы они вдвоем.
Он взял билет, вошел в зал и стал смотреть картину. Картину он, конечно, не видел, хотя старательно пялил глаза на экран.
«Это даже к лучшему, что так получилось, – думал он. – Лучше уж сразу… Жизни у нас все равно бы с ней не было, раз она такая. Я бы только измучился с ней. Пошла? – пожалуйста, будь здорова!»
Он высидел сеанс, вышел со всеми вместе… И тут на него навалилась такая тоска, хоть становись на четвереньки и вой.
«Выпить надо, – решил он. – А то пойду к ней унижаться».
Взял в дежурном ларьке бутылку водки, выпил в тракторном вагончике, который стоял во дворе конторы РТС, закусил снегом и пошел к Любавиным.
– Бусы, говоришь, понравились? – спросил он с порога, наводя на Пашку пьяный, страшный в тоске своей, взгляд. – Хорошие бусы?…
Пашка сразу сообразил, в чем дело, прикинул расстояние от порога до скамьи, где он сидел, – на случай, если Степан кинется: можно было успеть отскочить к печке и схватить клюку или сковородник.
– Ты что, чернил выпил? – спросил Пашка.
Степан медленно пошел к нему; он очумел от водки и от горя.
– Сколько я тебя, кобеля, знаю, столько ты вредишь людям… Получи хоть один раз за это…
Пашка поднялся с лавки. К печке за клюкой не побежал: Степан нетвердо держался на ногах, можно было обойтись без клюки.
– В чем дело, друг? – спросил Иван; он сидел за столом, разбирал карбюратор.
– А вот у братца спроси… вот у этого!… – Степан размахнулся и ударил по воздуху. Пашка увернулся.
– Степан!…
– Что-о?… – Степан опять размахнулся правой и неожиданно крепко завесил Пашке левой по уху. – Что?!
Пашка качнулся, переступил ногами… В мгновенье подобрался, подшагнул к Степану и умело дал ему в челюсть. У Степана ляскнули зубы. Пашка еще раз изловчился, опять достал по челюсти… Из Пашки, наверно, вышел бы хороший боксер: Иван заметил, что он нисколько не изменился в лице, не ослеп от злости. Глаза были напряженно внимательны, ловили каждое движение противника, искали открытое место.
Степан ринулся на Пашку. Он был сильнее его, но не так ловок. Пока он достал своим кулаком Пашку, тот еще раза три угодил ему в челюсть. И всякий раз от его хлестких, точных ударов голова Степана моталась вбок, и сам он шатался. Зато, когда достал он, Пашка отлетел назад, сплюнул и опять мгновенно скрутился в боевой упругий узел. Еще несколько раз молниеносно сработала его великолепная правая рука… Оба молчали.
Иван отложил карбюратор и с громадным интересом следил за этой «культурной» дракой. Только когда Степан дал Пашке в лоб и тот отлетел к столу, Иван подошел к Степану, поймал его за руки.
– Ну, помахал, и будет. Иди отсюда.
Степан рванулся – не тут-то было: руки у Ивана как тиски. Тогда Степан раскачнулся и боднул Ивана головой. Иван отпустил его и ударил. Степан отлетел к двери, открыл ее затылком, упал в сенцы. Вскочил, схватил, что попалось под руку, – деревянный дверной засов – вбежал в избу.
– Иван!… Смотри!… – крикнул Пашка, подбираясь к прыжку.
– Я вас научу… паразиты… – у Степана по лицу текла кровь. – Я вам устрою веселую жизнь.
Иван отступил к печке.
Пашка сгреб табуретку и запустил ее в Степана. Тот загородился руками. А в этот момент Пашка прыгнул к нему и ударом ноги в живот посадил на пол.
Минут пять, наверно, корчился Степан. Пашка взял у него засов и стоял над ним, ждал… Вытирал подолом рубахи красные сопли.
– Ну, руководители пошли… кха!… Не бюрократы – на дом приходят морду бить.
– Чего это он? – спросил Иван.
– А хрен его знает! Прическа моя не поглянулась.
– Про бусы какие-то говорил… Какие бусы?
Пашка ничего не сказал насчет бус. Отхаркнулся, толкнул ногой Степана.
– Вставай. Хватит.
Степан поднял голову… Посмотрел снизу на Пашку долгим внимательным взглядом.
– Я сейчас приду, – с трудом сказал он.
– Завтра придешь.
Степан кое-как поднялся, пошел к двери…
– Сейчас приду, – не оборачиваясь, сказал он. И вышел.
– В чем дело-то? – опять спросил Иван.
– С кралей его позубоскалил… Степка – телок-телок, а бить умеет. Глянь, что он мне тут натворил?
Иван подвел Пашку к свету, оглядел.
– Губу рассек. Иди умойся.
Пашка вышел в сенцы, закрыл дверь на засов, тогда только снял рубаху и стал умываться.
– Еще может прийти?
– Придет, наверно. Ему что втемяшится – не отступит. Пьяный, тем более.
Степан пришел. Толкнулся в дверь – заперто. Он постучал.
– Откройте!
Иван хотел было идти открывать, но Пашка остановил.
– Ты что!… Он наверняка с топором там стоит.
Иван остановился посреди избы.
Степан долбанул чем-то тяжелым в дверь.
– Откройте!… – еще удар в дверь. – Выродки кулацкие!
– Давай откроем. Что он, одурел, что ли?
– Сиди. В том-то и дело, что одурел.
Степан еще раза три-четыре грохнул в дверь.
– Выдержит, – спокойно сказал Пашка. Он имел в виду дверь.
Степан потоптался на крыльце. Слышно было, как скрипят под его ногами промерзшие доски.
– Ну, гады!… я так не уйду, – сказал он и пошел с крыльца
Пашка подскочил к выключателю, вырубил свет.
– Отойди от окна!
– Ты что?
– Отойди, говорят!
Иван отошел к двери. И в этот момент на улице грянул выстрел; окно с дребезгом разлетелось.
– Вот дура!…
– Ох ты!… – Иван выскочил в сенцы, вырвал засов, прыгнул с крыльца, сшиб Степана в сугроб, долго топтал ногами… Взял ружье, вошел в дом, включил свет… Он был бледный.
– Ты, зас… дозубоскалишь когда-нибудь! – рявкнул он на Пашку.
– Не ори, – сказал Пашка негромко. – Я не виноват, если люди шуток не понимают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166