— пояснила приветливая женщина. — Маша не только птичница, она учится заочно в сельскохозяйственном техникуме.
Маша-птичница улыбнулась в зал.
— На переднике, с правой стороны, предусмотрен карман, куда Маша кладет книжку.
Маша вынула из кармана книжку и показала, как это удобно.
— Читать ее Маша может тогда, когда кормит своих маленьких пушистых друзей. Маленькие пушистые друзья очень любят Машу и, едва завидев ее в этом простом красивом платьице, толпой бегут к ней навстречу. Им нисколько не мешает, что Маша читает книжку, когда они клюют свои зернышки.
Настя, Гена и Пашка сидят в зале. Пашку меньше всего интересует Маша-птичница и ее маленькие пушистые друзья. Его интересует Настя. Он осторожненько взял ее за руку. Настя силой отняла руку, чуть наклонилась к Пашке и негромко сказала:
— Если ты будешь распускать руки, я опозорю тебя на весь клуб.
Пашка отодвинулся от нее.
— А вот костюм для полевых работ! — возвестила стареющая женщина.
На сцену, под музыку (музыка уже другая — быстрая, игривая), вышла другая девушка — в брюках, в сапожках и в курточке. Вся она сильно смахивает на девицу с улицы Горького.
— Это — Наташа, — стала пояснять женщина. — Наташа — ударник коммунистического труда, член полеводческой бригады. Я говорю условно, товарищи, вы меня, конечно, понимаете. — Женщина обаятельно улыбнулась. — Здесь традиционную фуфайку заменяет удобная современная куртка, — продолжает она рассказывать. — Подул холодный осенний ветер…
Наташа увлеклась ходьбой под музыку — не среагировала на последние слова.
— Наташа! — Женщина строго и вместе с тем ласково посмотрела на девушку. — Подул ветер.
Наташа подняла воротник.
— Подул холодный осенний ветер — у куртки имеется глухой воротник.
Музыканты играют, притопывают ногами. Особенно старается ударник.
— Наташа передовая не только в труде, но и в быту. Поэтому все на ней опрятно и красиво.
Наташа улыбнулась в зал, как будто несколько извиняясь за то, что она такая передовая в быту.
— Спасибо, Наташенька.
Наташа ушла со сцены и стала переодеваться в очередное вечернее платье. А женщина стала рассказывать, как надо красиво одеваться, чтобы не было крикливо и в то же время модно. Упрекнула «некоторых молодых людей», которые любят одеваться крикливо (ей очень нравилось это слово — «крикливо»).
…Пашка склонился к Насте и сказал:
— Я уже вторые сутки страдаю — так? — а вы мне — ни бэ, ни мэ, ни кукареку.
Настя повернулась к Гене.
— Ген, дай я на твое место сяду.
Пашка засуетился громко.
— Загораживают, да? — спросил он Настю и постучал пальцем по голове впереди сидящего товарища. — Эй, товарищ! Убери свою голову.
Товарищ «убрал» голову.
Настя осталась сидеть на месте.
— …Вот — вечернее строгое платье простых линий. Оно дополнено шарфом на белой подкладке. Как видите, красиво, просто и ничего лишнего. Каждой девушке приятно будет пойти в таком платье в театр, на банкет, на танцы… В этом сезоне очень модно сочетание цветов черного с белым.
Пашка потянул к себе кофту, которая была у Насти на руке, как бы желая проверить, в каком отношении здесь цвета черный и белый…
— Гена, сядь на мое место, — попросила Настя.
Гена с готовностью сел на место Насти.
Пашка заскучал.
А на сцене в это время демонстрировался «костюм для пляжа из трех деталей».
— Платье-халат. Спереди на кнопках.
Кто-то из зрителей громко хохотнул. На него зашикали.
— Очень удобно, не правда ли? — спросила женщина.
…Пашка встал и пошел из клуба.
Опять сорвалось.

Дома он не раздеваясь прилег на кровать.
— Ты чего такой грустный? — спросил Прохоров.
— Да так… — отозвался Пашка. Полежал несколько минут и вдруг спросил: — Интересно, сейчас женщин воруют или нет?
— Как это? — не понял Прохоров.
— Ну, как раньше… Раньше ведь воровали.
— А-а… А черт его знает. А зачем их воровать-то? Они и так, по-моему, рады, без воровства.
— Это, конечно. Я так просто, — согласился Пашка. Еще немного помолчал. — И статьи, конечно, за это никакой нет?
— Наверно. Я не знаю.
Пашка поднялся с кровати, заходил по комнате. О чем-то сосредоточенно думал.

А в это время в ночной библиотеке ссорились Настя с Геной.
— Генка, это же так все смешно, — пыталась урезонить Настя жениха.
— А мне не смешно, — упорствовал тот. — Мне больно. За тебя больно…
— Неужели ты серьезно думаешь, что…
— Думаю! Потому что — вижу! Если ты можешь с первым встречным…
— Перестань!!! — оборвала его Настя.
— А почему «перестань»? Если ты можешь…
— Перестань! — опять властно сказала Настя.

Стоит Пашка у окна, о чем-то крепко думает. И вдруг сорвался с места и пошел вон из комнаты, пропел свое любимое:
И за борт ее бросает
В набежа-авшую волну…
Хлопнула дверь.
Гена тоже сорвался с места и без слов пошел вон из библиотеки.
Хлопнула дверь.
Настя осталась одна.
Горько ей.

Была сырая темная ночь. Недавно прошел хороший дождь, отовсюду капало. Лаяли собаки. Тарахтел движок.
Во дворе РТС его окликнули.
— Свои, — сказал Пашка.
— Кто — свои?
— Колокольников.
— Командировочный, что ль?
— Да.
В круг света вышел дедун — сторож в тулупе, с берданкой.
— Ехать, что ль?
— Ехать.
— Закурить имеется?
— Есть. Закурили.
— Дождь, однако, ишо будет, — сказал дед и зевнул. — Спать клонит в дождь.
— А ты спи, — посоветовал Пашка.
— Нельзя. Я тут давеча соснул было, да знаешь…
Пашка прервал словоохотливого старика:
— Ладно, батя, я тороплюсь.
— Давай, давай. — Старик опять зевнул.
Пашка завел машину и выехал со двора.
На улицах в деревне никого не было. Даже парочки куда-то попрятались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13