— Ну, допустим, хватит?— Пошли, — сказал Аристарх жестко. — Она всех нас переживет… Какой там инфаркт!
И они вошли в комнату Веры Сергеевны.Вера Сергеевна вскочила с дивана и попятилась к окну…— Вера… — дрогнувшим голосом заговорил Аристарх. — У нас положение безвыходное… Ты не догадываешься, зачем мы пришли?Веру Сергеевну стали потихоньку окружать.— Другого выхода у нас нет, Вера…— Братцы, может, не надо? Может, она одумается? — засуетился Лысый.— Вера?.. — Аристарх медленно приближался к супруге — в одной руке топорик, в другой — «отречение».Вера Сергеевна побледнела… И все пятилась к окну.— Да ничего она не одумается! — воскликнул Курносый. — Давайте кончать.— У тебя два выбора: или подписываешь на наших глазах вот это вот — что ты ничего не видела и не знаешь, не собиралась к прокурору… Или мы тебя…— Давайте кончать! Чего тут тянуть?— Я закричу, — еле слышно пролепетала Вера Сергеевна.— А подушечка-то! — вылетел вперед Чернявый.— Ты же знаешь, что кругом никого нет… Все на сдаче ГТО.— А сумки-то заготовили? — спросил Брюхатый. — Разрезать-то мы ее разрежем, а в чем выносить-то?— Да есть сумки — полно. Помельче только разрезать… и по одному все вынесем.— Все уже предусмотрели! — сердито обернулся на всех Аристарх. — Вы вынесите по одному, а я останусь — замою тут все. Чего тут базарить-то?— Главное, внутренности вынести, а остальное-то…— Внутренности! А руки, ноги?.. Куда ноги, например, денешь? Они ни в какую сумку не полезут.— Перерубим! Я ж те говорю: помельче изрубить.— Вы же интеллигентные люди, — негромко сказала Вера Сергеевна. — Все в шляпах… в галстуках…— Вывеска! — воскликнул Чернявый.— Интеллигентные!.. — Брюхатый колыхнул животом от смеха. — Я в лагере трех человек задушил… вот этими вот руками.— Мы, значит, жестокие? — спросил Аристарх. — А ты? Ты не жестокая? — столько людей сразу посадить собралась. Подписывай!Как-то не заметили, что, пятясь, Вера Сергеевна подошла к самому окну, которое очень легко открывалось… Она вдруг вскочила на подоконник, распахнула окно и сказала заполошно:— Если кто только двинется, я прыгаю! Тут только два этажа: сломаю ноги, но все расскажу. Только двиньтесь!Все так и замерли.Первым пришел в себя Аристарх. Он засмеялся искусственно.— Мы же шутим, Верунчик!.. Неужели ты поверила?— Немедленно все убирайтесь отсюда! — Вера Сергеевна обрела уже спокойный и злой голос. — Шутники.— Нет, вы… Нет, она правда поверит, что мы…— Убирайтесь!— Да шутим же мы! — воскликнул в отчаянии Брюхатый. И бросил подсвечник. — Какие мы убийцы! Нас сам час…— Убирайтесь!— Нет, она в самом деле может подумать!..— Да думай она! — взорвался Курносый. — Что хочет, то и пускай думает! — и тоже бросил нож. И первым пошел к выходу. В дверях остановился, обернулся, как он давеча сделал, точно так же погрозил пальцем всем и сказал остервенело: — Но сидеть я все равно не буду! Ясно?! Сидеть я там не буду! Вот пусть они вот все… они вот, они — пусть сидят, а я не буду!Никто ему на это ничего не сказал.Он вышел… И за ним все тоже вышли.И собрались опять в комнате Аристарха. Долго молчали.— Интересно, — заговорил Чернявый, обращаясь к Курносому, — как это ты сидеть не будешь? Все будут сидеть, а ты не будешь?— Не буду! — повторил Курносый.— А у тя что, сиделки, что ли, нету? — ядовито спросил его Брюхатый. — Она у тебя на месте: будешь сидеть, как все.— Он там ходить будет, — подал голос Лысый.Аристарх сидел, обхватив голову руками, и тихо покачивался.— Не буду сидеть! — опять тупо повторил Курносый. — Вы все как хотите, а я — не буду!— Все будем сидеть, — сказал Аристарх, не поднимая головы.Опять некоторое время молчали.— Конечно, — заговорил опять Курносый, — если бы ты был человек как человек, мы, может быть, и не сидели бы.Аристарх поднял голову.— А кто же я?— Бабник! Шлюха в штанах!.. Да хоть бы умел, господи! А то… не выходит же ничего, нет, туда же, куда добрые люди: давай любовницу! Даже Соньку, и ту… тьфу! Рогоносец. С этой Сонькой…— А ты подхалим, — сказал Аристарх первое, что выскочило из его оскорбленной души. — Ты перед начальством на полусогнутых ходишь.— У меня пятеро на шее! — Курносый крепко хлопнул ладонью себя по загривку. — Пятеро!.. Ты вон с одной телкой справиться не можешь, а у меня их — пятеро. Мне не до любовниц!— Зато тебе — до коньяка, — вставил Брюхатый.— А ты вообще заткнись! — развернулся к нему Курносый. — Тебе-то даже полезно посидеть: может, похудеешь маленько. В институт питания собрался!.. Вот тебе и будет институт питания, — и Курносый нервно засмеялся.Брюхатый навел на него строгий взгляд.— Шавка, — сказал он. Помолчал и еще сказал: — Моська.— А ты слон, да? — вступился за Курносого Чернявый. — Это не тебя по улицам водили?— Меня, — сказал Брюхатый. — А это не тебе я нечаянно на туфель наступил… двадцать седьмого июня тыща девятьсот семьдесят третьего года: на профсоюзном собрании? Что-то ты тогда был… зеленоватый, а сейчас, гляди-ка, кукарекает. Выговор-то кому тогда всучили?— А кто всучил-то? Кто?— Я, в том числе.— Да ты сам первый лодырь! Прохиндей. Выговор он всучил!.. У меня первый раз недосмотр случился.— Минуточку минуточку, — прервал Брюхатый, — как это ты выразился — «прохиндей»? Я одиннадцать лет после суда без единого взыскания проработал! А ты мне, обезьяна, будешь еще вякать тут! Сам в выговорах весь, как… Ни одного же собрания не обходится, чтобы тебя…— Хватит! — взревел Аристарх. — У меня вон, — показал он на стол, — семь почетных грамот лежат!.. Я и то молчу.— А чего ты можешь сказать? — спросил его Лысый. — Там — семь почетных грамот, а там, — в сторону коридора, — пять покрышек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14