Причина -
падение с высоты.
Все посмотрели на церковь.
- Да, вероятно. Метров двенадцать будет. При падении он ударился
головой о тупой предмет - вот этот камень. Еще перелом ноги, на
вскрытии, вероятно, определятся повреждения внутренних органов,
но главное - перелом черепа, травма, несовместимая с жизнью.
- Вам придется все записать.
- Знаю.
- Старушка, что нашла его, близко не подходила. Мы мимо пруда
ехали, рыбаков видели, надо их расспросить, - подошедший капитан
распоряжался уверенно и деловито.
- Покойный - Бакин Петр Семенович, - Петров посмотрел на стену.
Полторы секунды падения. О чем он успел подумать? А в душе,
непонятно отчего - облегчение. Будто другого ждалось, не
страшного, а - жуткого.
- Вы его знали?
- Шапочно. Его родственник обращался ко мне. Вчера.
- Несчастный случай, несомненно. Погляжу, откуда он упал, -
капитан прошел в церковь.
- Доктор, вы к себе? - лейтенант распахнул дверцу машины. -
Поедем, садитесь. Я с рыбаков показания сниму и к вам зайду.
Рыбаки, да. Показания... Писать ли про серое пятнышко на руке
Бакина?
Обязательно.
Писанина, отчет об осмотре тела, времени заняла немного. Петров
открыл банку сгущенки, положил две ложки в стакан
дистиллированной воды. Теплое, сладкое питье - как этот
августовский вечер.
Хлопнула дверца "козлика", через минуту лейтенант сидел напротив
Петрова.
- Держите, - он отдал милиционеру листки. - Где будете
вскрывать?
- В Плавске, наш район за ними закреплен. Я как раз о грузовике
договорился. Труповозки у нас нет... - он кашлянул. - Мне и с
вас показания снять нужно.
- Снимайте.
Еще через полчаса он писал по диктовку: "со слов моих записано
верно, добавлений и исправлений не имею".
- Вот и все, - лейтенант сложил бумаги в планшет. - Рыбаки
говорят, он в четверть второго шел на кладбище. В церкви нашли
его следы, на лестнице, что вдоль стены изнутри. Других следов
нет, а на верху молоток геологический лежит. Поковыряться хотел,
еще что, неважно. Дело ясное - несчастный случай. Жаль, вы
паспорт у племянника не спросили, - он укоризненно посмотрел на
Петрова.
- Жаль.
- Да ладно, обойдется. До свидания...
Не самый хороший день. Голова, вдобавок, разболелась. Он
выглянул - мимо, по дороге, проехал грузовичок. За телом?
Таблеточку пентальгина принять...
Он пошарил в укладке-аптеке.
Наверное, к перемене погоды. Петров подошел к барометру,
старому, большому анероиду. Так и есть, на двадцать миллиметров
ниже. К дождю.
В комнате потемнело. Рановато что-то. За окном потемнело,
сумерки сгущались с каждой минутой. Порыв ветра поднял листья с
земли, закружил, разметал. Наверное, гроза сильная идет.
Придется вторую таблетку брать, ломит в висках.
Он поморщился от горького вкуса, запил. Пора свет включать, а
всего-то девятый час. На стук ногтем по барометру стрелка
опустилась еще на деление.
Петров вышел на веранду. Деревья качались, ветер рвал листья
горстями. Сумерки.
Таблетки подействовали, начало клонить ко сну. Отоспаться - и
ладно.
Лампочка мигнула и погасла. Отключили электричество. Или обрыв
на линии, вон ветер какой.
Петров запер дверь, разделся, лег на кровать. Приемник
послушать? Но не было сил даже протянуть руку.
10
Оглушительный грохот и - вспышка. Свет пробился сквозь закрытые
веки.
Петров ошеломленно вертел головой. Молния, наверное, совсем
рядом стукнула. Вокруг тьма, окна не видать. Он нажал кнопочку
подсветки табло. На часах - одни нули, лишь секунды отсчитывают
время наново. Полночь?
Где-то в тумбочке свеча и спички. Слушая ровный, спокойный шум
дождя, он нашарил их, зажег. Как там барометр? Стрелка уползла
туда, где и цифр-то никаких нет. Циклон. Надо досыпать ночь.
Скучно, правда. Он включил приемник, сквозь треск разрядов
поймал радио Люксембурга. Диск-жокей объявил перерыв, запикало.
Час пятнадцать - по среднеевропейскому. У нас - три пятнадцать.
Врут часики. Молния попутала? Нужно поставить верно.
Музыка, темнота и дождь баюкали, он лежал в полусне, порой по
радио начинали обсуждать буру в деревне Раптевка, на чистом
русском языке, языке Малого, и Петров понимал, что это - сон, и
отмечал во сне, что дождь стих, молнии прекратились. Голове
становилось легче и легче, боль уходила, и, когда она ушла
совсем, он решил уснуть глубоко.
11
В сером свете комната, казалось, обложена ватой.
Он подождал объявление времени, сверил часы. Идут. В ногах
слабость, но легкая. Живем.
На улице стало прохладнее, маленькие лужи на дорожках, большие
на обочине.
Вернувшись в комнату, Петров попытал выключатель. Ан, нет
электричества.
Чай готовил на спиртовке. Переводил продукт. Утешение, что воды
дистиллированной впрок нагнал.
Мимо шла Ксения, колхозница, что уборкой здравпункта
подрабатывала.
- Доброго дня, доктор! Как ночью, не страшно было?
- Голова болела.
- Смерч прошел, рядом совсем. Столбов повалил, провода порвал.
Уже чинят. Деревню миновал, одну яблоню у Филипповых сломал, и
все. Старая была, яблоня. За Бакиным пошла. Он тоже самый старый
в Раптевке был.
- Разве?
- Я не о годах. Мы тут пришлые все, кто в тридцать шестом
приехал, кто после. Деревня пустая была, кого не раскулачили,
разбежались или с голоду поумирали. Я, мне семь лет тогда была,
помню, приехали - а хаты ждут. Бери. Многие так без хозяина и
остались. Развалились, на бревна раскатали.
- А Бакин причем?
- Он тутошний, здесь родился, в тридцатом, мне его жена покойная
рассказывала. Потом мать его в город увезла, дитем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11