- Хотите?
- Не, стара я бальзамы пить. Спиртное, чай?
- Уж и стара, - Петров покачал кружку. - Лет шестьдесят?
- Семьдесят один, - гордо ответила хуторянка.
- Не страшно одной на хуторе?
- Бог от болезней боронит, руки-ноги служат. Опять же из
района нет-нет, да и навестят, из собеса.
- По этой тропке? - он отпил желтоватую смесь. Ничего
букетец, терпимо.
- Ты, милок, из Глушицы пришел?
- Из нее.
- А если из Богданова, центральной усадьбы, то прямая
дорога есть. В сухую погоду доезжают. Хлеба привозят на ме-
сяц, крупу, керосин. Уголь на зиму. Мне положено, как фронто-
вичке. Сам-то что здесь потерял?
- Турист. Люблю тишину.
- Ты садись, сидя пьется лучше, - она пододвинула табу-
рет. - Тишины здесь полно, мешками бери.
- Воевали, значит?
- Снайпером была. Женский снайперский отряд Чужимовой,
слыхал? Одиннадцать правительственных наград имею!- бабка се-
ла напротив, через узкую деревянную столешницу.
- Бак, поди, тяжело таскать? - Петров кивнул на термос.
- Тележкой что хочешь свезешь.
- Далеко криница-то?
- Посмотреть желаешь? Посмотри. От века вода течет, а не
кончается.
- Если дальше пойти, на восток, - Петров показал рукой,
- есть путь?
- Какой путь, - покачала головой старушка. - Раньше кол-
хоз был, верстах в двадцати, да давно распустили. Стариков по
интернатам, молодые сами о себе заботятся. Глухомань одна.
- А еще дальше?
- Не знаю, врать не хочу. Говорят, колония после войны
открылась, для душегубов. Еще вроде армия, вертолеты порой
подолгу летают, тренируются. Внизу-то ничего нет, свалятся -
беды не наделают, разве на меня, старую, упадут, так и то
польза выйдет, - она усмехнулась.
- Спасибо за водицу, - Петров поднялся. - Перегон до но-
чи отмахаю.
- Где же спать будешь? - хуторянка поправила платок на
голове.
- Палатка в рюкзаке, - он пошел по тележному следу.
Одной водой и угостила. Ни огурца с грядки, ни хлебушка.
Времена строгие. Близка ночь - гостя из дому прочь.
След огибал невысокий пригорок. Вот и криница. Вода не-
бойкой струйкой лилась из чугунной трехдюймовой трубы и сбе-
гала вниз, прослеживаясь на сотню метров высокой зеленой тра-
вой. Не получилось Волги, одинок ручей, а нынче не время оди-
ночек. В случае чего - сидеть в общей камере.
Он пил воду до бульканья в животе, зубы ломило от сты-
лости, потом отошел в заросли травы.
Фонтаном изверглась вода, едва замутненная остатком обе-
да. Опять и опять он пил и извергал ее, составляя в уме зада-
чу про бассейн, в который вода вливается и выливается в одну
и ту же трубу, а зачем, спрашивается? Хатха-иога, подражание
тигру. Очищением желудка добиться кристальности помыслов.
Ладно, достаточно, довольно.
Он поднялся на пригорок, на самую его вершину. Солнце
сядет скоро, а до синей полосы посадки топать и топать.
Под ногами - чернота старого, давно паленого дерева.
Ветряк стоял тут, на вершине, от него и назвали хутор. Когда
сгорел, и почему? Не пожалел немецкий летчик зажигалки или
свои, отступая, уничтожили на страх агрессору?
Петров пригляделся к редкому чахлому кустарнику. Лет со-
рок прошло с пожара, сорок пять. Дружно горела, знатно, дале-
ко высветило.
Под гору ноги несли сами, успевай переставлять. Выйдя на
равнину, он удержал темп, трава стегала по голенищам сапог.
Дорога скорее угадывалась, относясь более к истории, чем дням
сегодняшним - пониже трава, иначе пружинит земля, и вдали -
просвет лесополосы меж рдеющих верхушек деревьев.
Солнце сменил месяц, половинка орловского хлеба, исты-
канного, измятого вилкой, а то и пальцами привередливых поку-
пателей.
Когда до посадки оставалось километра два, Петров выта-
щил из кармашка рюкзака баллончик, побрызгал на землю. Дезо-
дорант, полезная в путешествии вещь. Имеет изысканный, нежный
аромат, таинственный, как сама ночь...
Он свернул с дороги, пошел под углом, вспоминая значение
тангенса сорока пяти градусов. На середине гипотенузы опять
спрыснул след, в третий раз - заходя в посадку.
Света месяца едва хватило, чтобы выбрать подходящее мес-
течко, закрепить межу стволами гамак, у головы подвесить рюк-
зак, у ног - сапоги. Тарзан из племени северных короткошерс-
тных обезьян.
В животе заурчало, болезненная спазма скрутила - и от-
пустила. Помог бальзам, и промывание желудка не зря делал,
иначе несло бы, как паршивого гусенка.
Он немного прошел, прогуливаясь, вдоль лесополосы, глядя
на уходящий месяц. Пора за ним, на боковую.
Он вернулся к своему гнезду, забрался в гамак, укрылся с
головой полотнищем. Издалека донесся протяжный вой. Унюхал
выжлец плоды химизации и расстроился. Тяжко его хозяевам при-
дется. И верно: человеческий крик, истошный, пронзительный,
пересек поле, за ним - два выстрела.
Петров вслушался. Неясные, заглушенные расстоянием руга-
тельства, стоны. А вы как думали, ребятки? Турист нынче пошел
ушлый, запросто не возьмешь.
До рассвета - три с половиной часа. Вполне достаточно,
если уснуть сразу.
Но не спалось.
3
Утренняя птичья истерика бодрит сильнее кофе.
Петров, лежа в гамаке, завтракал, попеременно приклады-
ваясь к тубу с сыром и пластиковой бутылочке с тоником. Почти
космонавт почти в космосе.
Сороки верещали, обсуждая свои внутренние дела. Других
двуногих бескрылых поблизости нет.
Он откинул полотнище и стал медленно спускаться на зем-
лю. Какой Тарзан, смешно, желтый земляной червяк в период
линьки, старая кожа сошла, а новой - не оказалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14