И потом мы ведь это от него слышали, а не от Папы с Любашей.
- А какая, хрен, разница?
- Разница, в натуре, большая… - Дуст постучал себя по виску. - Пацана зашкварить - дело серьезное. Считай, палево на всю жизнь.
- Да ты же сам в очередь становился!
- Кретин! Я его пугал!
- Так он же козел!
- А ты? Ты не козел? - Шварц молча кивнул на сидящего Ината. - Натовец - пацан дурной, но с пружинкой. Вон как на Гусака кинулся. Ты бы так мог, в натуре?
- А чего мне кидаться?
- В том-то и закваска, что ни в жизнь не кинешься. Вот и не фиг торопиться.
- Что-то я тебя не пойму, - прищурился Яхен, - ты что, против Гусак решил пойти?
- Я не против Гусака, я против спешки.
- Гнилой базар, - вмешался Дуст. - Кончай терки!
- А ты сам-то за что голосуешь? - вскинулся Укропчик.
- Я тоже за наказание, но только по понятиям. Надо, чтобы Папа сам подтвердил свое решение. Тогда и выполним все, как положено.
- Что-то правильные все, аж тошно! - Шнобель гулко высморкался.
- Не правильные, а умные. - Дуст поглядел на Шнобеля со значением. - Насчет отца этот кобел правду вякал. Папахен у него в городе не последняя шестерня. Потому Любаша и выдернула сыночка сюда. У нее явно планы насчет его бати. Вкуриваете теперь политику?
Пацаны молча кивнули.
- И что с ним тогда делать?
- А ничего. Хватаем за руки, за ноги и тащим обратно. А там еще полотенцем свяжем, чтобы в новое путешествие не отправился…
Но утащить Игната они не успели. Внезапно сверху на них обрушился целый водопад воды, а следом за этим последовал истошный вопль, максимально приближенный к ультразвуку.
- А ну, пошли отсюда говна такие! Ща Коста выйдет, поубивает всех на хрен!…
Крик, сопровождаемый холодным водопадом, оказался столь внезапен, что ни рассуждать, ни проявлять героизм пацанва не стала. Все сыпанули в разные стороны - молча и без криков, как это обычно и делалось в лихих делах. И уже через минуту спустившаяся вниз Танька, та самая девушка, о которой с некоторых пор грезил Игнат, уже хлопала по щекам лежащего мальчугана, растирала ему грудь, спешно пыталась привести в сознание. Разомкнув веки и увидев над собой волшебный образ, Игнат блаженно растянул губы. Удивительным образом болезненное беспамятство превратилось в счастливый сон, а потому приходить в себя он не спешил. И когда чуть погодя он оказался у Татьяны в комнате, а потом и в ее постели, все случилось стремительно, без споров и приставаний. Лизка, белобрысая подруга Татьяны, на это время куда-то деликатно удалилась, а Игнат, сливаясь с этой вчера еще неведомой ему девушкой, понимал, что жизнь его коренным образом изменилась. Одурманенный, он даже мысли не допускал, что таким образом с ним попросту желают расплатиться. Лагерь не жил любовью, - центровым чувством здесь был страх, и слабые цеплялись за сильных, угождали им чем могли, надеясь в будущем если не на дружбу, то хотя бы на примитивное заступничество. Татьяне, коренной уроженке далекой уральской деревушки, где каждый второй сидел, а каждый первый гнал самогон из репы и картофеля, терять было нечего. Все они здесь, в России, были занесенные ветром. Она и Игнату объяснила также: мол, был такой фильм «Унесенные ветром», а их жизнь начиналась со слова «занесенные».
- А что хуже? - поинтересовался Игнат. - «За» или «у»? Разве это не одно и то же?
- Конечно, нет! - горячо возразила Татьяна. - Унесенные - означает перемену места, друзей. означает появление в судьбе чего-то нового, необычного… А когда ты занесен, словно снегом или опилками, это значит, что ничего интересного с тобой произойти не может. Ничего и никогда, понимаешь?
- Ага, - хмыкнул Игнат, - кроме обморожения и смерти…
Как бы то ни было, но жизнь Татьяны с самого ее рождения была сшита из лоскутков, означающих последовательные падения. Сначала сел за решетку гулена-отец, потом сгорел единственный дом, а после исчезла мать. Светлых красок, знакомых большинству детей, Татьяна так и не изведала. Жизнь протекала, словно в потемках, когда нужно было поддакивать и подчиняться, когда большую часть времени поглощал монотонный физический труд. И с тем же тяжеленным коромыслом она познакомилась чуть ли не с семи лет, прибирая во дворе и в хлеву, безропотно помогая по дому ворчливой тетке. А после та же тетка пристроила девочку на местную ферму, где приходилось скрести свиней, сыпать им в корыто комбикорм и прибирать пахучее дерьмо. А еще с местным раздолбаем, Пашкой Косым, она в очередь пасла коров, и тот же Пашка, показав ей однажды, как Барон, единственный породистый бык в стаде, покрывает пегую буренку, предложил то же самое проделать и с ней. И снова поблизости не нашлось человека, который мог бы удержать ее пагубного поступка, мог дать добрый совет. Татьяна еще просто не умела спорить, не умела отказывать и давать сдачи, а потому неряшливый Пашка стал первым ее мужчиной. Его трудно было назвать умелым, но он отличался редкостным упорством, и, в конце концов, у него все получилось. А после он же и разнес по деревне шалые слухи, благодаря которым, к юной Таньке немедленно выстроилась очередь незваных ухажеров. И почти все норовили ей угрожать, кое-кто и поколачивал. Самое ужасное, что среди прочих объявился и муж тетки, Яков. Этот, правда, племянницу не бил, даже одаривал дешевыми леденцами, и все-таки жизнь в деревне Татьяне совершенно не нравилась. От кавалеров пахло луком и водкой, а уж разговаривали с ней так, что нормальные слова среди серенького, как мышиный мех, мата просто терялись. В конце концов, из родной вотчины она просто сбежала. По собственному почину, решила устроиться в городе в какое-нибудь училище, а то и на работу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109