Стоявшие в сторонке Бен-Саиф и Лун посмеивались про себя, они никогда не питали симпатий к подловатому фавориту Каи-Хана. А потому ничуть не огорчились, узнав, что многострадальный Нулан не только ушел от лютой смерти, но и натянул своим недругам нос. Потеря войсковой казны – дело нешуточное, это прекрасно понимали суровые апийские воины, которые стояли угрюмым кольцом вокруг своего выборного полководца. Ревнивый к чужой славе Авал-Хан ни за что не упустит возможности выставить промашку брата, самодура и птицелюба, в самом невыгодном для того свете. Братья-разбойники ни о чем так не мечтают, как сжить друг друга со свету, думал Бен-Саиф, но старый обычай заставляет их делить между собой власть, иначе бы они давным-давно разобрались, у кого череп крепче.
Беда в том, что соправитель Апа, который уничтожит напарника (неважно, в честном ли поединке или ударом ножа в спину), не проживет после этого и дня. Другое дело, когда вмешивается сама Иштар. Верного средства от несчастных случаев еще не найдено. Но опять же, поди докажи потом, что братец протянул ноги не по твоей вине. Тут все решают популярность и престиж. Не позаботишься о них загодя – белеть твоим костям в канаве на околице Кара-Апа.
У шатра Каи-Хана стоял такой птичий гам, что его не заглушал даже ропот внушительной толпы воинов. В клетках, еще утром вынесенных на свежий воздух, десятки пестрых питомцев соправителя Апа состязались между собой в голосистости. Из них только Хакампу Каи-Хан не боялся выпускать на волю, и сейчас, запустив белые коготки в овчину безрукавки, бестолковая пичуга сидела у него на плече, крутила зеленым хохолком и невпопад сыпала фразочками, среди которых преобладали похабные.
– Скажи-ка мне, сотник Ияр, – процедил Каи-Хан, сдерживая в груди бурю, – кто твой командир?
– Ты, повелитель, – обморочно пискнул проштрафившийся фаворит.
Каи-Хан недобро ухмыльнулся и кивнул.
– Предположим. Стало быть, ты – мой подчиненный. Когда я, командир, отдаю приказ, ты, подчиненный, что должен делать?
– Выполнять, повелитель.
Человек, похожий на медведя, окинул толпу немигающим взглядом и снова вонзил его в Ияра.
– Выходит, когда я тебе приказываю догнать и покарать изменника, похитившего добычу нашего войска, что я должен услышать по твоему возвращению?
От страха у Ияра подкашивались ноги, волосы на затылке шевелились, как камыши на ветру.
– Что приказ выполнен, повелитель…
Каи-Хан осклабился.
– Умница, Ияр. Вот видишь, ты, оказывается, все понимаешь. Я должен был услышать, что приказ выполнен. Что обоз под надежной охраной идет в Кара-Ап, а Нулан и остальные предатели потчуют стервятников и шакалов. И что же я узнаю? Что же я узнаю от тебя, Ияр?
Изо рта сотника высунулся обложенный язык, скользнул по рассеченным нагайкой губам. От побоев и страха молодой апиец выглядел неважно – краше в гроб кладут, как говорится. У Бен-Саифа к горлу поднимался мерзкий комок, и даже хладнокровному Луну, он видел, было не по себе.
– Ему конец, – шепнул Бен-Саиф товарищу. Тот кивнул.
– Повелитель, нас заманили в подлую ловушку! – сбивчиво проговорил Ияр. – Нулан, самый лицемерный среди негодяев, оставил телеги на перевале, в узкой балке у самого гребня холма. Оставил вместе с деньгами и со всем добром, а рядом положил несколько своих убитых людей и одного нехремца. Склон был крут, мы могли подниматься только через балку, телеги были на виду, и мы решили, что Нулан попал в западню, и его труп вместе с остальными валяется на другом склоне. Но едва мы приблизились к обозу, с обрывов и гребня нас осыпали стрелами боссонские лучники, а потом снизу в тыл ударило не меньше двух сотен тяжелой конницы! Мы отбивались как львы и перебили не меньше половины, но тут с гребня ринулись пешие наемники с огромными мечами и секирами, их тоже было не меньше двухсот, свирепых, как демоны, и мои верные товарищи полегли чуть ли не все до одного, и я сражался, пока не сломалась сабля, и тогда сам Нулан подкрался сзади и накинул мне аркан на шею. Потом они пытали меня – ты видишь, что они сделали с моим лицом? – а я плевал в их злорадные рожи. Клянусь, повелитель, я бы с радостью принял смерть, но кто бы тогда сообщил тебе о гнусной измене, о сговоре Нулана с киммерийским уб…
– Заткнись, ты, скудоумный плод совокупления Нергала и шелудивой ослицы? – Разъяренный Кан-Хан так скрежетал зубами, что казалось, они вот-вот посыплются, изо рта. От его рыка Хакампа испуганно всплеснул крыльями. – Безмозглый дурак, ты даже не додумался послать разведчиков на гребень! Нулан ничем не рисковал, когда поджидал тебя в засада, он же знал, что имеет дело с безголовым выродком. Двести конников, двести пехотинцев, боссонские лучники! Ха! Готов поспорить на свои потные ядра, что у Конана и Нулана было не больше шести-семи десятков людей, но у них мозги, а у тебя, мразь, червивый кизяк! Я тебе задал вопрос, шакалья сыть! Кто твой командир? Чьи приказы ты обязан выполнять?
– Твои, повелитель? Ты мой командир!
– Я? – На широком лице появилась свирепая усмешка. – Но ты же плюешь на мои приказы, Ияр. Ты выполняешь команды Нулана. Он тебе дал сучьего коня и велел ехать ко мне, и ты поскакал быстрее сучьего ветра. Значит, он твой командир, да, Ияр? Значит, ты ему теперь подчиняешься?
Ияр пошатнулся – у него все плыло перед глазами. Повелитель обвинял его в измене, и он великолепно представлял себе, что за этим последует. Уж лучше бы он остался в руках Нулана! Уж лучше бы погиб на костре.
– Ты меня предал, Ияр, – с деланной грустью сказал Каи-Хан. – Ты предал всех нас. Твоих боевых друзей. Твою священную родину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112