Ваше величество! Я и мои родичи всю жизнь служили верой и правдой вам, достойнейшему среди достойных, и гордому нехремскому народу. Какую б волю вы ни изъявили, мы будем с вами до конца. Единственное, о чем я вас молю, – о мудрости! Великолепная Бусара, первая по величине и красоте жемчужина вашей короны, лежит в руинах, всех ее несчастных жителей пожрала плотоядная Иштар. Запад государства разорен кровожадными ордами варваров, на севере бушует крамола, на востоке скалит клыки молодой агадейский волк, а на юге, в нищей, ограбленной Пандре, алчный Сеул не внемлет вашим призывам к союзу, к совместному отпору агадейским и апийским полчищам.
Пандра тоже обречена, и Сеул понимает это яснее ясного, как и то, что при любом исходе он не усидит на краденом троне. Абакомо сделает красивый жест, поставит над Пандрой своего губернатора, милостивого и справедливого, – доведенные до отчаяния пандрийцы примут его на «ура», и Абакомо наберет из них надежнейшие войска для новых завоеваний. Но Сеула это нисколько не огорчает, ибо в благодатной Вендии он давно уже построил собственный маленький рай, куда и сбежит при малейшем намеке на опасность.
Мы совершенно одиноки, о храбрейший среди храбрых! У нас нет денег, нет боеспособной армии, – только враги со всех сторон! Подумайте вот над чем, ваше величество: когда-нибудь, где-нибудь агадейская коса найдет на камень. Но до того она непременно успеет рассечь глотку апийскому монстру. Как только падет новоявленная «Великая Империя», благословенный Нехрем воспрянет, и народу хватит мудрости, чтобы не осуждать вас за вынужденную уступку року и с благодарностью водрузить царский венец на вашу голову или на голову вашего наследника. Мы поднимем из пепла Бусару и вернем Даис, мы присоединим Пандру и выйдем на Великий Путь Шелка и Нефрита. И для этого вам необходимо совершить подвиг: пойти на поводу у обстоятельств.
Токтыгай растирал слезы по обвислым щекам, и Виджа никак не мог понять, ободрили монарха его слова или окончательно ввергли в уныние. Бывший посол Нехрема в Агадее и сам чуть не плакал, и к печали примешивалась изрядная толика страха – а вдруг милостивейший среди милостивых придет в ярость, что случается временами, и отправит своего недостойного раба в Зиндан Танцующих, не такой огромный, как в погибшей Бусаре, однако ничуть не менее смертоносный?
Но царь Нехрема, при всей своей подавленности, не был расположен рубить с плеча.
– Может быть, ты и прав, Виджа, – с тоской произнес он, – но не думай, что я сейчас же отправлю гонцов к Абакомо. Я соглашусь на губернаторский пост, – в его голос закрался оттенок брезгливости, – не раньше, чем увижу под стенами Нехрема пресловутую горную гвардию.
Виджа кивнул. Он и сам еще на что-то надеялся. На чудо?
– Ваше величество! – сгибаясь в поклоне, к ним семенил по набережной дворецкий – в других обстоятельствах он показался бы смешным. – Ваше величество, хорошие новости!
Стыдясь слез, царь медленно повернул голову к дворецкому. В душе у Виджи надежда сильнее забилась под спудом отчаяния.
– Из-под Бусары вернулся конный патруль, ваше величество, – доложил взволнованный слуга. – Они привезли раненого начальника пешей городской стражи и мальчика-простолюдина. Каи-Хан передает их устами, что не хочет продолжать войну с Нехремом и уведет орду в Ап, если ему не будут препятствовать. Апийцы еще грабят Бусару, но несколько обозов под усиленной охраной выехали на запад – похоже, Каи-Хан намерен выполнить обещание. Наши войска заметно приободрились, командиры поговаривают о преследовании…
– Передай в войска, – твердым голосом произнес Токтыгай, – чтобы и думать забыли о погоне. Пусть убирается апийский стервятник. Павших бусарцев не воскресишь, а возмездие не любит спешки.
– Если Каи не солгал, – повернулся нехремский царь к Видже, – это значит, что пресветлый Митра дарит нам неповторимую возможность разобраться с Когиром. По моим сведениям, самозваная королева не в чести у доблестного когирского рыцарства, и карательные походы вооруженной черни не прибавляют ей популярности. – Токтыгай окинул Виджу беззлобно-насмешливым взглядом, и у того будто камень упал с души. – Я отправлю на Даис две тысячи конников – мои резервы, которые стерегли выходы из восточных ущелий. Раз уж агадейская мощь так сокрушительна, едва ли стоит бросать войска на верную смерть. Пусть агадейцы спокойно наступают на Самрак, – чует мое сердце, они еще не скоро решатся на открытое вторжение, – а наши конники вместе с когирскими повстанцами к этому времени успеют образумить малышку Зивиллу. Говорят, капля камень точит.
Я соглашусь на губернаторский пост, но по всему Нехрему, по всему Когиру с моего ведома и одобрения неуловимые и бесстрашные отряды партизан будут вылавливать и вешать отборных агадейских солдат. И очень скоро Абакомо убедится, что воевать с противником, пусть плохо вооруженным и необученным, но многочисленным и не уступающим тебе хитростью, гораздо труднее, чем рушить городские стены перед толпами степных бандитов. Ему придется воевать не с армией, а с целым народом. И поверь, Виджа, мало кто ему позавидует.
– Да, ваше величество. – Бывший посол позволил себе робкую улыбку. – Для любой тупиковой ситуации первое правило гласит: «выигрывай время». Кто знает, может быть, всемилостивейший Митра простит нас, видя, что мы не миримся с поражением и не сидим сложа руки.
Токтыгай кивнул и повернулся к реке, не очень вежливо давая понять, что аудиенция окончена. Виджа простился и направился к дверям царского дворца, к коридору, что вел сквозь левое крыло здания к площади.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112