– Ну, излагай, солдат. Начни с самой неприятной.
– Слушаюсь, ваша доблесть. – Ординарец щелкнув шпорами на сафьяновых сапогах. – Самая неприятная новость такова: сотня агадейцев, пропущенная нами по приказу губернатора, добралась до провинции Собутан…
– Так они же туда и направлялись. – Раджай удивился. – Что же в этом неприятного?
– Мы получили почтового голубя от губернатора Собутана. Сейчас там полыхает война, агадейцы штурмом взяли дворец Сеула и сокровищницу, перебив несметное множество пандрских солдат. Губернатор счел необходимым вмешаться, и теперь его войска, коих в провинции оставалось немного после того, как ее уступили царю Сеулу, несут серьезные потери. Пришельцы не трогают мирных жителей, но любое сопротивление подавляют беспощадно.
Раджай внутренне усмехнулся. Он не услышал ничего неожиданного, но ординарцу знать об этом не полагалось. За беспрепятственный проход в Собутан агадейцы уплатили губернатору Самантхи громадную мзду, кое-что из этих денег перепало и Раджаю. Ведь это через его участок границы прошла сотня горногвардейцев, в его форте она пополнила запасы продовольствия и фуража. И в своем поступке Раджай не видел ничего постыдного. Какая ему разница, из-за чего Абакомо повздорил с Сеулом Выжигой? Если они не нашли лучшего места, чтобы квасить друг дружке носы, – исполать. Лишь бы деньги платили.
К Сеулу Выжиге, ободравшему, как липку, своих подданных, Раджай не питал ни малейших симпатий. И ему совсем не нравилось, что король Вендии отдал в аренду на сто лет целую провинцию вместе с лесами, полями и законопослушным населением. И ведь кому отдал? Пандрскому мироеду! Сеул понастроил там дворцов, и теперь даже грудному младенцу ясно, что через век потомки Выжиги не захотят уйти подобру-поздорову из живописной и плодородной долины. Хуже того, за столетие сеуловы родичи расползутся по всей Вендии, что твои таракалы, заберутся на лучшие государственные посты, чтобы интриговать и хапать, – подлая кровь узурпатора обязательно проявится в любом поколении.
Непонятно только одно: за каким демоном губернатор Собутана полез на агадейский рожон? Тут одно из двух: либо его подвела неусыпная честность, либо непомерная алчность. Скорее всего, второе – Раджай мало-мальски знал этого человека. Видимо, щедрая взятка Бен-Саифа только распалила его аппетит, и он перегнул палку.
Раджай наспех подсчитал в уме: до продажи Собутана у губернатора были отряды личной и полевой стражи, тысячи три благородных кшатриев и не меньше десяти тысяч пеших копейщиков из простонародья (в северных приграничных землях законы каст не столь суровы, как на юге, и людям низших сословий, кроме париев, не возбраняется служить в пеших войсках). По настоянию Сеула, не желавшего кормить столько солдатских ртов, пехота была распущена, но кшатрии, конечно, остались в строю – кто ж распустит военную касту? И теперь эти три тысячи всадников, с материнским молоком впитавшие военную науку, не могут одолеть жалкую сотню агадейских горногвардейцев… Слухи о непобедимости таинственных воинов Междугорья все множатся, и выходит, они отнюдь не беспочвенны, если крошечному отряду гвардейцев Абакомо удалось разгромить многочисленную охрану сеуловых владений и даже надрать задницу вендийской регулярной армии.
А ведь неспроста Бен-Саиф так задирист… Ой, неспроста! Уж не разведка ли это боем, помимо всего прочего? У Раджая мороз пошел по коже, едва он представил пять-шесть тысяч непобедимых горногвардейцев перед фронтом вендийской армии, огромной и бесстрашной, но, увы, сражающейся традиционным оружием, безо всякой магии. Грозные вести прилетают из-за восточных кряжей Химелии. Неужели и правда близок конец света, напророченный древними оракулами? Неужели грядет царствие Нергала, свирепого и коварного божества, таящегося в подземном царстве в ожидании своего часа?
– Что еще? – Отогнав несвоевременные раздумья, Раджай взглянул на ординарца.
– Еще? Вооруженное вторжение на нашу территорию, ваша доблесть.
– Что-о?! Ах ты!.. – возмутился командир гарнизона. – Каналья! Что ж ты сразу не доложил?
– Счел это известие второстепенным, ваша доблесть. Отрад нарушителей границы невелик, от силы три сотни всадников. Они прошли через наш перевал на северо-востоке, который афгульские кочевники считают своим.
– Афгульские конокрады? На равнине? С чего это вдруг они так осмелели?
– Когирцы, ваша доблесть.
– Когирцы? О, все демоны преисподней! Этого нам только не хватало! Надеюсь, не регулярные войска?
Ординарец развел руками.
– Не могу сказать наверняка, ваша доблесть. Судя по экипировке, это войска когирского губернатора, но ведут они себя, как самые настоящие бандиты с большой дороги. За один день успели разграбить и сжечь две наши деревни, перебили много ни в чем не повинных жителей. Пытают, насилуют, казнят, – такое впечатление, ваша доблесть, что не нажиться они хотят, а как можно сильнее напакостить. Их атамана зовут Конан…
– Конан? – взревел Раджай. – Вожак афгульских банд? Опять он здесь?
– По донесениям пограничной стражи, – сказал ординарец, – в пути у Конана была стычка с шайкой вашего старого знакомого, военного вождя Хагафи. Похоже, никто из парящих соколов не ушел живым.
– И поделом мерзавцам! – Раджай искренне обрадовался. – Я бы и сам давно передавил этих захребетников, если бы афгульские кланы не вставали горой друг за дружку, когда у иноземцев возникают к ним справедливые претензии. У меня маловато войск, не с руки ввязываться в кровопролитную войну с горцами. Ладно, раз уж Конан разделался с Хагафи, я ему прощаю половину грехов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112