– Преданный цепной пес, кхи-кхи-хи. Кому другому, Тахем, твоя рабская верность пришлась бы по сердцу. Но только не мне. Прикуси язык, маг-недоучка, если не хочешь раньше срока очутиться в стигийском аду. Сегодня вот этой рукой, – он снова звякнул цепью, – я убил весьма достойного человека, а уж с тобой, смрадная душонка, разделаюсь безо всяких угрызений совести. – Он перевел взгляд на Конана. – Киммериец, я забираю тебя у Сеула Выжиги. Мне ты нужнее. Если твой отряд выбьет агадейцев из Собутана, Выжига сбежит туда вместе со своей армией, а Пандру бросит на произвол судьбы. Он не собирается держать слово. Сеул свято блюдет свою выгоду, а какой ему прок в войне с Абакомо? Нет, Конан. Ты повернешь назад. Для тебя есть другая работа.
Тахем выпрямился в седле, гневно потряс над головой нагайкой.
– Клеветник! Интриган! Не верь ему, Конан! Мой повелитель – честный человек! Он готов воевать до последнего бойца. У него прекрасно обученная армия, ему служат выдающиеся маги…
– Вроде тебя, что ли, стигийский самородок? – Призрак недобро усмехнулся. – Я бы на твоем месте не кичился жалкими силенками. И не испытывал терпение настоящего волшебника.
– А я бы, – чуть не сорвался на визг Тахем, – на твоем месте не плел гнусных интриг в мире живых. Хоть бы в зеркало на себя глянул! Что б тебе не закопаться обратно в могилу, урод? Только богов своих перед людьми позоришь.
Совет стигийца задел призрака за живое (если слова «задеть за живое» применимы к гостю из мира мертвых). Ну-Ги поднес к лицу обруч, и тот вдруг затянулся блестящей бронзовой мембраной. Несколько мгновений призрак рассматривал себя в импровизированном волшебном зеркале, затем удовлетворенно кивнул и сказал Тахему:
– Уж не знаю, чем тебе не приглянулась моя внешность. На том свете все красотки от меня без ума.
– Могу себе представить, – брезгливо вымолвил Тахем, – этих красоток.
На черепе, обтянутом сухой кожей, мелькнул насмешливый интерес.
– В самом деле? И как они, по-твоему, выглядят?
– Уродины! – выпалил Тахем, не задумываясь. – Мертвечина ходячая под стать тебе.
Улыбки на лице призрака будто и не бывало.
– Осмелюсь не согласиться, – произнес он чуть ли не по слогам.
Тахем громко фыркнул.
– Трудно судить справедливо о том, чего никогда не видел, – гораздо мягче сказал оборванец. – Тахем, пока ты не увидишь наших красавиц, спорить с тобой – только время зря терять. А время в мире живых – самый ценный товар. Его у нас остались крохи. Ступай, Тахем, взгляни на моих богинь собственными глазами. Попрощайся с этими храбрыми воинами. Ты уже никогда с ними не встретишься.
Тахем открыл рот для гневной отповеди, но в этот миг его внимание привлек бронзовый обруч. Он спрыгнул с колен старика на дорогу и обернулся капканом на крупного зверя. Клацая и скрежеща зубцами, грозная снасть в хищном нетерпении заерзала на месте.
– Ап! – скомандовал призрак и хлопнул в ладоши.
Капкан прыгнул в сторону Тахема и одолел добрых два локтя. Стигиец взмок от ужаса.
– Ап!
Еще один прыжок. Перепуганного Тахема словно ветром сдуло с коня.
– Ап! Ап! Кхи-кхи-хи.
– А, Кром! – Конан схватился за меч. Старец, хихикая, замахал на него руками, и киммериец поперхнулся храпом.
– Ату его! Ату!
Тахем сломя голову убегал по деревенской улице, а следом огромными скачками несся кровожадный капкан. Оглушительно бренчала, удлиняясь, зеленая от патины цепь.
– Прыг-скок! Прыг-скок! – провожали беглеца дурашливые возгласы.
Раздался душераздирающий вопль. В тот же миг с Конана спало оцепенение, но ему на смену хлынула обморочная слабость. Беспомощно повисла рука с мечом.
Под глумливый полусмех-полукашель старика вернулся обруч, сжимая в зубах, клок черной тахемовой мантии.
– У меня тоже есть цепной песик, – похвастался оборванец, выдергивая кровавую тряпку и нежно поглаживая обруч. – Хоро-ошая собачка.
Цепь завиляла – точь-в-точь собачий хвост.
– Ладно, вернемся к делу. – Старик небрежно спрятал за пазуху «охотничий трофей». – Тебя, мой друг, ожидает нелегкий поход.
– Клянусь ледяным взглядом Крома, – твердо произнес Конан, к которому уже почти вернулись силы, – я расколю твой гнилой череп задолго до того, как ты науськаешь на меня эту побрякушку.
– Знаю, киммериец, – невозмутимо произнес гость с того света: – Потому-то я и выбрал тебя. Кто еще может похвастаться редкой привычкой, нажитой с юных лет, – привычкой крушить черепа злым волшебникам? Кто, как не ты, удавит зверя в его логове? Выслушай меня, Конан. За моей спиной долгий и трудный век, я ошибался и прозревал, я давал себе клятвы и нарушал их. В сумрачном Куре, царстве спящего Нергала, я увидел истину, которую здесь, на земле, не хочет видеть никто. Богам вполне хватает собственных забот, им не нужны смертные, покуда смертным не нужны боги. В потустороннем мире все взаимосвязано, все уравновешено. Порядок создается за тысячелетия, а разрушить его, увы, можно в одночасье. Иногда для этого хватает сущего пустяка, прихоти какого-нибудь смертного болвана с непомерными амбициями.
Представь, что болвану сопутствует удача и он становится царем или полководцем. Чтобы утолить жажду власти, человек призывает на помощь божество. Находятся боги, которые откликаются на зов смертных, дарят могущество, везение, – но только тем, кто, на их взгляд, этого заслуживает. С неудачниками, тюфяками они предпочитают не связываться, зато у сильного, целеустремленного и умного властителя иногда бывает шанс. Боги тоже падки на лесть, Конан. Охочи до поклонения. Чем горячее, истовее молитва, тем больше вероятности, что она будет услышана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112