..

ПЯТНАДЦАТЬ
Атон оказался на поверхности астероида космотеля - беззащитный между
его глыбой и безмерностью космоса. Беззащитный, поскольку скала эта была
безвидна, а ночь темна: притяжение не успокаивало его в своих объятиях,
атмосфера не ласкала плотно облегающий костюм. Только статическое действие
ботинок устанавливало слабый контакт с крохотной планеткой, связав их до
тех пор, пока он не оттолкнется сразу двумя ногами. Пока не подпрыгнет.
Он огляделся, испытывая внутренний трепет от этого исключительного и
по-своему приятного столкновения с неживой природой. Позади находился шлюз
космотеля, ведущий к челноку, на котором он собирался улететь, а также в
плюшевые покои - к предложению, которое он не мог принять. Неважно, что
она сказала и кто она такая, - она запретна. Он должен бежать от нее. Но
сначала прогулка по астероиду, чтобы успокоиться.
Впереди - почти полное одиночество, а именно в нем он так нуждался.
Очевиден был контраст между возможностями человека, пересекавшего сейчас
глыбу, на которой он не мог жить: его измеримыми достижениями и безмерным
уединением.
Астероид был плоским осколком какого-то большого небесного тела: он
напоминал о древних днях Дома-Земли, когда запуганные, прикованные к своей
планете предки думали, что их мир плоский. Они были бы правы, живи они
здесь.
Безвидная плита была пустынна, как и пейзаж его жизни. Вокруг ночной
ее стороны сверкали звезды, обещая волнение, приключения и уют в окружении
их великого множества, если только возникала возможность подступить к их
населению. Однако он уже _б_ы_в_а_л_ в дальних системах, страдал от их
эфемерных обещаний и обнаруживал, что сердце его по-прежнему одиноко.
Широкие шаги несли его тело через плато, но одна нога всегда касалась
поверхности; он стремился к краю равнины, от которого, как убеждал
прозрачный вакуум, его отделяло несколько километров. Равнина завершалась
обрывом, кромка крошечной планеты вырисовывалась на фоне звезд тонким
перевернутым силуэтом. Атон бросится в забытье, чтобы вечно падать сквозь
разверстые пространства своего бесплодного разума, в котором наконец-то
произошло некое подайте зачатия.
Слишком быстро он достиг этой границы. Его душа откладывала попытку.
"Моя плоть, - подумал он с горьким юмором, - хочет, но мой дух слаб".
Толчок, обманчивый при отсутствии притяжения, понес его дальше. Он
обогнул обломанный край, и башмаки его прилипли к почве так же крепко, как
его дух - к бесплодной жизни. Астероид был тонок; с этой стороны едва ли
тридцати метров в толщину. Зазубренный искромсанный слой обнажал свою рану
- здесь его вырвали из материнского тела и швырнули в забвение вечность
тому назад. С какой жуткой болью начал он свои скитания - один, совершенно
один!
Атон нагнулся и нашел окаменелость: крупный, больше ладони, листок,
вдавленный в камень. Останки живого существа, более прелестного в своей
смерти, чем в жизни. Ибо красота его не угаснет, сущность никогда не
умрет.
Пальцы в перчатках ласкали твердые зубцы затянувшегося товарищества.
Будет ли окаменевший Атон путешествовать по космосу с таким же
безразличным блеском?
"Смерть! Где твое..."
Чтобы стряхнуть это настроение, он начал взбираться на солнечную
сторону астероида. Листок наверняка рос когда-то под солнцем. Если бы
удалось войти в былой рай этой окаменелости, увидеть трепещущую листву,
коснуться могучего дерева?.. Пустить вспять метроном материи, разрешить
все сомнения в нежном слиянии истоков жизни.
При приближении к солнечной стороне высветились изломы горизонта. Еще
один толчок, за второй угол...
Атон купался в теплом сиянии солнца; свет, всюду свет, изгонявший
всякую тьму и всякие сомнения. Защитный механизм костюма мгновенно
скомпенсировал перепад температур. Атон осмотрелся и увидел атмосферу,
сверкающие в ней пары, а на земле - растения с крупными зелеными листьями.
"Для меня эта страна роскошна и прелестна, выпуклости холмов высокий
изящны, долины между ними мягко закруглены в ожидании..."
Атон встряхнулся, герметичный костюм сдвинулся вместе с ним, как
вторая кожа. Что с ним? Здесь ведь нет атмосферы; значит, не может быть
деревьев, поэзии. Голый кусок скалы, кружащийся по орбите вокруг
пронумерованной звезды. Галлюцинация далеко не безопасна. Если он и впрямь
забудет, где находится, смерть грубо ему об этом напомнит.
"Там внизу, за томящимися горами, где блестят тихие воды, меня ждет
источник жизни, в то время как я..."
Потрясенный Атон вновь повернул и зашагал к окаменелости у края
планеты. Каким-то образом он машинально прошел по долине дальше,
убаюканный намеком на неистовый восторг, которому он не смел отдаться.
Что-то уговаривало его, соблазняло, тащило вперед на невообразимое
свидание.
За горами были воды, густые и теплые, как свежепролитая кровь.
- Люба! - закричал он. - Уйди из моего воображения! - "Я бежал от
твоей жестокости десять лет назад; я едва помню тебя; это не твое место; я
боюсь того, что ты символизируешь: это прикосновение крови к моей руке,
звук смеха в моих ушах. Ты скажешь, что это - не кровь... не кровь, но
блаженство, подаренное моим четырнадцати годам..."
Тяжело дыша, Атон повернул еще раз, желая обрести предметность
каменного листка. Это была критическая точка. До сих пор он управлял
собой.
Действительность пришла в себя, явив конические обнажения породы,
которые он уже миновал раньше, и отбрасываемые ими в лучах далекою солнца
мерцающие тени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76