— Невозможно, чтобы я был когда-то сумасшедшим обыкновенским художником. Но должен сказать, что будь у меня способность испытывать подобные чувства, я бы отнесся к нему с немалым состраданием.
— Какого он бесспорно заслуживал, — кивнул Трент. — Живи этот Магог в Ксанфе, ему могла бы помочь магия. Не исключено, что у нас он прожил бы долгую и счастливую жизнь, но ему пришлось столкнуться с унылой реальностью Обыкновении.
— И этого столкновения он не вынес, — заметил Косто.
— Вот чего мне не дано знать, так это унылой обыкновенской реальности, — вздохнула Метрия. — Магия там отсутствует, а поскольку мы, демоны, существа целиком и полностью магические, нам туда ходу нет. Правда… — она заколебалась, — у меня какое-то мазутное ощущение…
— Какое? — спросила Глоха.
— Спрутное, попутное, шалопутное, мутное…
— Смутное? — предположил Косто.
— Неважно, — буркнула Метрия. — Есть у меня такое чувство, будто я там все-таки побывала.
— Да, ты изображала мою жену на протяжении более чем пятнадцати лет, — промолвил, взглянув на нее, Трент. — И должен сказать, что если ты ничего и не чувствовала, то имитировала чувства достаточно умело.
— То-то и оно, что чувствовала, — пробормотала Метрия с необычайно задумчивым видом. — Понимаешь, в реальной жизни я понимаю, что ты не кто иной, как несусветно омоложенный старикашка, великолепный объект для розыгрышей и насмешек. Но в том безумном видении я… она… — в ее глазу проблеснуло что-то очень похожее на слезу. — Она ведь правда тебя любила?
Глохе показалось, что она кое-что поняла.
— И я любил ее, — ответил Трент. — И ее, и моего сына. Ее считали некрасивой, но душой она была прекрасна, и мне кажется, со временем это стало отражаться и на ее физическом облике. Ей не дано было понять меня так, как понимал художник, но она с самого начала тепло приняла беспомощного чужака, обучила меня языку и обычаям той земли, а когда мы полюбили друг друга, я понял, что такое ответственность за других. Это пригодилось мне по возвращении в Ксанф.
— А ты сделал ее счастливой, и она подарила тебе чудесного сына, — сказала Метрия. — Но потом те злые чары…
— Чума, — промолвил Трент. — То была болезнь, прокатившаяся по Франции, той стране, где я жил, и по многим другим землям, унеся несчетное количество жизней. Почему недуг пощадил меня, я не знаю. Оставаться в Обыкновении после их смерти мне стало невмоготу, а поскольку я знал, каким путем можно вернуться в Ксанф, то начал приготовления. Продал ферму, собрал отряд наемников, подготовил их к столкновению с магией. По иронии судьбы мне удалось воцариться в Ксанфе, не пролив крови, но я не стал бы и пытаться вернуться, если бы не потерял тех, кого любил.
В его глазу тоже что-то блеснуло. Глоха прекрасно поняла, что именно.
Хотя многого другого она не понимала: видение показало ей волшебника с совершенно неожиданной стороны.
— А разве ты не любил королеву Ирис? — спросила она.
— Нет. Наш брак был заключен по расчету. Мы с ней понимали, что это необходимо в наших общих интересах.
— А как насчет твоей дочери, волшебницы Айрин?
— Вот ее я люблю, и своих внуков тоже. И это тоже побуждает меня сойти со сцены и оставить Ксанф им. Мои дни миновали.
Он умолк. Молчала и Метрия, неожиданно принявшая облик уже немолодой обыкновенской женщины с собранными в пучок волосами. Вместо того чтобы рассмеяться и растаять, она неотрывно смотрела на Трента.
— Пожалуйста, не изводи меня этим образом, — мягко попросил Трент, но Глоха знала, что может крыться за его обманчивой мягкостью.
— Я… я знаю, что это уж точно подлинное безумие, — промолвила Метрия, — но никогда прежде мне не доводилось испытывать подобных чувств. Может быть, ты…
— Что я? — недоверчиво и удивленно спросил волшебник. Демонесса определенно нервничала.
— Может быть, ты… поцелуешь меня?
Трент вытаращился на нее, а потом переглянулся с Глохой и Косто, удивленными ничуть не меньше.
— По-моему, она тебя не морочит, — промолвила Глоха, справившись с растерянностью.
— По-моему, тоже, — сказал скелет.
— Вот уж истинное безумие, — пробормотал Трент, после чего заключил обернувшуюся его первой женой демонессу в объятия и припал к ее губам. Поцелуй оказался долгим и исполненным чувства.
— Спасибо, — молвила Метрия, когда он разжал объятия. В глазах ее — тут уж не могло быть сомнений — стояли самые настоящие слезы. — Жаль, что я не настоящая.
Затем она медленно растаяла.
Некоторое время Трент стоял молча, погруженный в собственные мысли и глядя перед собой, а потом прошептал:
— Спасибо и тебе, демонесса. Спасибо, даже если для тебя это было только игрой.
— Мне кажется, для нее это не было игрой, — промолвила Глоха. — Она поддалась безумию.
— Так же, как и все мы, — поддержал ее Косто. — Боюсь, что все пережитое заставило меня еще сильнее стремиться получить душу.
— Наверное, так оно и есть, — согласился Трент. — Но несмотря на это, нам следует покинуть область безумия как можно скорее. Я так понимаю, что безумие может проявляться в различных формах, порой в безобидных, а порой и в опасных.
Возражений не последовало, и все поспешили дальше. Иногда Глоха вылетала вперед, проверяла тропу и возвращалась к спутникам. Со временем их настигло еще несколько волн безумия, но они оказались не столь интенсивными, как первые. Самое худшее осталось позади.
Одна такая волна заставила Глоху вернуться в гнездилище гарпий, где она вела обычную повседневную жизнь, после посещения пещер с развалинами показавшуюся ей еще более скучной. Другая первым захлестнула Косто, который бежал от неистового чудовища — Глоха сразу узнала огра Загремела, а в результате затерялся на Забудочной тропе, где столкнулся с другим огром, сыном Загремела Эсхом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127