– А у самого-то, у атамана, значит, – захлебываясь и воодушевляясь говорила шалунья, – глаза, што твои уголья, так пламя и мечут, так и мечут…
– Ой, страшно, девоньки! Небось, не единожды руку в человеческой крови омыл! – трусливо сжимаясь прошептала Домаша.
– Тссс! Нишкни, глупая! – прикрикнула на нее Танюша, – нешто можно о том говорить! Коли услышит дядя – беда! Гляди-тка, с честью какою крестненький его принимает!… Ровно боярина-князя, ни дать, ни взять царского посла.
– А все ж крови на ем много! – заметила Машенька, и глаза ее пугливо покосились в сторону хором, откуда неслись песни и крики.
– Крови? А на ком ее нет? – запальчиво подхватила Таня. – Вона на Москве, бают, рекой льется она… И не от руки разбойничьей, а от царевой, прости, Господи, руки. Бают люди, все боле да боле невинной там крови льется! А он, атаман этот, зря не зарезал еще никого… Бают люди, на богачей, бояр да воевод налетят они, бывало, всей ватагой и откупа спросят: коли откупятся данью, значит проезжай дале, а нет, – не погневись. Мне дядя сказывал! – оживленно заключила свою речь девушка.
– А все же разбойник он! – не согласилась Машенька.
– Эк, заладила сорока одно: разбойник да разбойник… Небось, кабы не разбойник этот, быть бы нам в полону у нехристей! – блестя глазами горячо воскликнула юная хозяйка.
– Верно твое слово, боярышня! Быть бы всем вам в югорском плену! – послышался чей-то звонкий голос из-за куста орешника, и стройная фигура Алеши Оболенского выскочила на садовую лужайку, посреди которой приютилась огромная качель.
– Ай! Чужой! – не своим голосом взвизгнули девушки и стаей испуганных птиц кинулись врассыпную.
Только две из них остались стоять на месте, как ни в чем не бывало. То были голубоглазая хозяйка Сольвычегодска и черненькая Агаша, ее ближняя сенная девушка.
– Стойте, куды вы, глупые! Паренька ин за волка приняли! – насмешливо послала последняя им вдогонку. – Ишь, страшилище нашли! – хохотала она, – неча сказать! Уж волк-то больно пригожий да ладный вышел, – острила девушка.
Действительно, в нарядном красивом мальчике не было ничего страшного. Напротив, позлащенный прощальными лучами заходящего солнца, в своем голубом, затканном дорогим шитьем кафтане, он красиво выделялся на общем фоне зелени садовых чащ. Быстрыми шагами приблизился он к Тане и, взяв ее за руку, произнес ласково и тепло:
– Спасибо тебе, боярышня, на добром слове да на заступе твоей.
– Не боярышня я, а дочь купецкая, – смущенно проговорила девушка. – Татьяной меня звать, а то и Таней… А ты тот молодчик-князек, коего вольница у себя в стану приютила? – уже бойко спрашивала его Танюша.
– Он самый и есть. Алексеем меня зовут. А за атамана в другоряд тебе спасибо. Не душегуб он, не разбойник, а богатырь, казак вольный, вот он кто, – горячо произнес Алеша.
– Не разбойник? Ан, тебя ограбил, с подъесаулами своими дядьку твоего порешили, вон челядь што про его сказывала, про атамана твоего! – необдуманно и резко сорвалось с уст Агаши.
В следующую же минуту девушка раскаялась в своих словах. Белее снега стало лицо княжича. Глаза потемнели, губы дрогнули.
– Не атаман то, а Никита Пан разбойник, – глухо проронил Алеша. – А атамана да Мещеряка Матюшу ты не тронь, слышь, не тронь! – произнес он, сдвинув свои черные брови.
– Ишь, подумаешь, Бовы какие королевичи, што и тронуть их не моги! – рассмеялась Агаша и вдруг притихла, взглянув случайно в лицо своего собеседника. Так печально, так грустно было это пригожее лицо, что жалость невольно защипнула за сердце бойкую девушку.
– Прости, княжич, на слове вольном. Сам ведаешь, слово не воробей – вылетит, не поймаешь. Прости, што о мертвом помянула, и не серчай, – робко произнесла она.
– А вы, девоньки, чего притихли разом и ты, Татьяна Григорьевна, тож!
– разом оживляясь и входя в свой обычно веселый тон звонко подхватила Агаша. – Давайте, што ль, гостеньку дорого веселить. В прятки поиграем, што ли? Ишь, сад-то у нас как разросся. Благодать! Хорониться есть где! Места много!
– Вот што ладно, то ладно! – обрадовалась Танюша, – потешим князеньку. Он запечалился што-то, – с ласковым сочувствием произнесла она, не спуская с лица Алеши своего голубого взора.
Милый голосок, прелестное, свежее личико и ясные, голубые глазки девушки разом расположили в свою пользу сироту-князька.
«Какая добрая она! Все одно, што Матюша!» – вихрем пронеслось в его мыслях и, поборов налетевшую на него снова смертельную тоску по дядьке, он сделал над собой усилие и почти спокойно произнес:
– В прятки – так в прятки! Во што хотите играть стану.
– А я искать буду! – тотчас же вызвалась бойкая Агаша. – Ну, девоньки, врассыпную! Раз! Два! Три!
Не успела закончить своей фразы девушка, как вся толпа, с визгом и хохотом, кинулась прятаться за деревья и кусты.
Кинулся прятаться за другими и Алеша. Быстрый и ловкий мальчик оказался проворнее всех. Пока девушки успели схорониться в кустах, он добежал до небольшого здания, притаившегося в глуши сада, тесно оцепленного боярышником и цепким колючим шиповником. Оно находилось совсем в стороне от прочих жилых строений и от садовой площадки, где играла молодежь, и примыкало к стене острога одной своей стороной. Тут же, подле здания, была прорублена крошечная калитка, почти не заметная для глаза. Из нее прямо шел вход в рощицу, отделявшую с этой стороны острог от прилегавшей к нему степи. Здесь было тихо и уютно. Заходящее солнце ударяло в маленькие окна домика и всевозможными цветами радуги пестрило оконную слюду. Какая-то красногрудая пташка, усевшись на ветке, тихо чирикала, склонив набок головку, и с доверием поглядывала на забежавшего в ее царство мальчика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84