– А это еще что? – спросил он вдруг, выглядывая в окно.
Говард тоже выглянул, решив, что, возможно, с тетей Эдитой что-то случилось. Но ее там не было – наверное, скрылась из виду, обойдя дом. За окном вообще ничего не было, кроме пихтового леса, заросшего понизу ежевикой, лимонником и ядовитым сумахом. Острые листья ирисов кучками жались к стволам деревьев вдоль уводящей в чащу тропки. На мгновение Говарду даже показалось, что он видит, как вдалеке среди деревьев мелькает красная кофта тети. Но ему могло и померещиться.
Когда он повернулся снова, дядюшка Рой убирал хлеб. Книжица с талонами из картонки исчезла. Зато один высовывался из кармана дядиного пиджака, куда его поспешно запихнули. Говард отвел взгляд, включая воду в раковине, словно собирался помыть руки, и краем глаза увидел, как дядюшка Рой заталкивает талон в карман поглубже, а остальные торопливо убирает в ящик буфета, который потом так же поспешно закрыл.
– Просто вытри руки посудным полотенцем, – сказал он. Кивнув, Говард потянул с крючка полотенце. Они еще немного поболтали: Говард рассказывал о своем путешествии на север, старательно обходя события последних суток. Какой смысл изображать из себя сбрендившего параноика? Дядюшка Рой слушал, кивая. Он взял тряпку и начал протирать буфет, подтирать с полу капли. Потом вдруг стрельнул глазами на окно гостиной, словно увидел там нечто страшное или удивительное. Говард невольно проследил его взгляд, хотя и заподозрил, что его опять дурачат. Дядюшка Рой направился в гостиную, жестом предложив Говарду пройти с ним до двери. Однако, когда он ее открыл, за ней никого не было. Даже не постучал никто, Говард был в этом уверен.
– Ветер, наверное, – сказал дядюшка Рой, и тут же, будто доказывая его правоту, где-то хлопнула дверь – та самая, которую Говард услышал, только-только приехав. – Это в сарае.
Дядюшка Рой вышел на веранду и, спустившись по ступенькам, обогнул заброшенные леса и удалился за дом. Говард пошел следом. К задней стене гаража притулился сарайчик с фанерной дверью, качавшейся на ветру, который дул с океана. Дверь повисела на месте, словно бы в нерешительности, и с грохотом захлопнулась.
– Чертова задвижка, – сказал дядюшка Рой, задвигая засов и заткнув в петли для верности щепку. – Это мой нынешний проект. – Он махнул на гигантскую кучу старых, серых от времени досок, утыканных гвоздями, будто сорванных со стен обветшалых домов. – Обшивочные доски со старых амбаров. На этом можно состояние сделать, если сметки хватит. У нас тут практическая сметка первостепенна, понимаешь? Совсем как на Диком Западе.
– И что вы с ними делаете? – спросил Говард.
– Очищаю. Продаю. Яппи скупают их за две цены против обычных, лишь бы их новые дома смотрелись старыми. Сплошь подделка, разумеется. Обманывают самих себя и себе подобных. Тем не менее дерево хорошее. Тут исследование проводили, пришли к выводу, что столетние доски из мамонтового дерева, снятые с крыши дома, потеряли не более двух процентов предела прочности.
– Вот как? – Нагнувшись, Говард потянул за конец доски. Из-под нее выскочил жутковатый с виду паук, который поспешно исчез в сорняках, когда доска упала на место. – Все же лучше, чем сгребать их бульдозером, а?
– Вот-вот, – откликнулся дядюшка Рой. – Все дело в консервации. Переработке. Выдернуть гвозди, подровнять края, сложить штабелями и ждать, когда приедут грузовики. Я только-только с этим начал. Правда, у меня спина пошаливает, поэтому главное не переусердствовать.
Говард поглядел на вьющийся меж сваленных досок бурый свинорой. Несколько месяцев, а то и лет к доскам явно никто не притрагивался.
– Может, я вам с этим помогу? Вытащить гвозди и подровнять концы труда не составит. Мне бы хотелось это сделать.
Дядюшка Рой помедлил, обдумывая предложение, будто сказал слишком многое и зашел чересчур далеко.
– Купим еще упаковку пива и обмозгуем планы, – сказал он, подмигнув. – Сегодня. После четырех.
Зазвонил телефон.
– Рой! – закричали из кухни.
– Это Эдита. Пошли.
Он поспешил мимо гаража, на заднее крыльцо, оттуда на верандочку. Здесь стояли старая стиральная машина и сушилка выпуска эдак двадцатилетней давности и висели сворачивающиеся на шпунтах бельевые веревки, на которых сейчас сушилось нижнее белье. Дверь отсюда вела на кухню, где тетя Эдита как раз опускала на рычаг телефонную трубку.
– В чем дело? – спросил дядюшка Рой. – Кто это был?
– Сил.
– Тогда чего ты кричала? Она хотела со мной поговорить?
– Нет. Но могла. Я хотела, чтобы ты был под рукой.
– Чего ей было нужно? У нее все в порядке?
– Господи, да все с ней в порядке. Что, скажи на милость, могло с ней случиться?
– Тогда зачем, скажи на милость, она звонила? Мы обсуждали проблему амбарных досок. Говарду пришло в голову попытаться продать их на юг. Там, где на такое есть спрос. Мы как раз за них взялись.
– В такой одежде? Говард же только что приехал. Не заставляй его работать, дай сперва хоть чуть-чуть посидеть спокойно. Эти доски тут уже бог знает сколько валяются. Так пусть полежат еще хотя бы пару часов. Дай мальчику передохнуть. К ленчу приедет Сильвия. Кажется, она чем-то расстроена.
Тетушка Эдита еще несколько минут говорила о Сильвии, о ее магазинчике, о том, как она сама изготавливает вещи на продажу. Как местные зависят от приезжающих в Мендосино туристов. Магазинчику так легко потерпеть крах и разориться. Чтобы выжить, нужно расширяться в другие области. Туристы любят безделушки и свято верят, что северное побережье – просто кладезь ремесел и творчества. Им не нужна рубашка, которую можно купить в универмаге на юге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146