Затем подняла руки с бедер. Должно быть, она сильно сжимала их, потому что на коже остались красные отпечатки пальцев, а от ногтей крохотные серповидные вмятины.
Она посмотрела на Чеда, и их взгляды встретились.
— С возвращением, — промолвил он.
— Господи, я так рада пробуждению. — Приподняв подол блузки, она смахнула капельки слез.
— Небось, приснилось что-то?
— Да. Спасибо за то, что разбудил, — с горькой иронией произнесла Кори.
— Я думал, что сон пойдет тебе на пользу. Кроме того, сны приносят облегчение.
— Неужели, — буркнула она.
— «Сны, что штопают обветшалый чулок жизни».
— Этот только сильнее распустил его.
— Прости. Наверное, мне следовало тебя разбудить.
— Была бы очень признательна.
— В следующий раз.
— Спасибо. Надеюсь, он никогда не представится. — Она начала растирать ладонями следы от ногтей. — На сколько я отключилась?
— На пару часов.
Кори кивнула. Хотя ей казалось, что спала она всего несколько минут, положение солнца указывало на то, что надвигался вечер. Оно низко висело над западными холмами, купая леса в золотистой мгле: Склоны и долины кутались в темные тени. Машина впереди отбрасывала тень, перекрывавшую всю встречную полосу.
Кори посмотрела на часы.
— Четверть восьмого, — пробормотала она себе под нос. — Батюшки, не слабо я прикемарила.
— Что тебе снилось?
Она покачала головой.
— Трудно сказать точно. Что-то связанное с планшеткой для спиритических сеансов. — От воспоминания Кори содрогнулась. Стараясь не привлекать к себе внимания, она медленно сдвинула колени и закинула ногу на ногу. — На меня нападала стрелка. У нее были маленькие ручки, и она ползла по мне.
— Нетрудно догадаться, почему тебе пригрезилось подобное.
— Неужто?
— Чтобы на тебя нападала твоя планшетка?
— Если я когда-нибудь отберу ее у этих крысят, сразу же сожгу эту чертову штуковину. Надо было сделать это давным-давно. Поверишь, их продают как салонные игры? И люди ими играют. Словно это игрушки.
— Все дело в нашей культуре, — заметил Чед. — Мы, в сущности, довольно фривольно обращаемся со сверхъестественным. Во всем виноват Томас Эдисон.
— Да ну?
— Знаешь, пару лет назад на лыжной базе я встретил одну девушку. Беженку из Вьетнама. Ох, и рассказала она мне всякого. Просто кладезь жутких историй. По ее мнению, здесь, в Штатах, мы склонны пренебрегать сверхъестественным, потому что у нас так много света.
— Да, это чистое, хорошо освещенное место.
— Ты права, мамочка. А привидения не переносят света. Но там у них, во Вьетнаме, много темноты. И если будешь ходить по темным местам, непременно попадешь в лапы призракам. Местное население очень серьезно к этому относится. Родители там даже запрещают детям играть в прятки, потому что злые существа поджидают как раз в тех местах, где лучше всего прятаться.
— Вроде вьетконговцев?
— Не думаю, чтобы их так страшили вьетконговцы. Анна — так звали девушку — рассказала мне об одной своей знакомой девочке, которая ослушалась родителей и решила поиграть в прятки однажды вечером. Ее друзья долго искали ее, но так и не нашли. А обнаружили девочку только через несколько дней. Кажется, во рву или канаве или в чем-то наподобие этого. Во всяком случае, она была мертва. Скончалась от удушья. Рот ее был забит землей. Когда произвели вскрытие, обнаружилось, что девочка вся буквально нафарширована грязью. Под завязку. Пищевод, желудок, горло…
— Боже, какая жуть.
— Вот что случается, когда прячешься в темном месте.
— Теперь больше никогда не буду играть в прятки.
— Как бы там ни было, но Анна еще рассказала мне, что у них есть вьетнамский эквивалент нашей планшетки. Только они эту штуковину называют по-другому. И, судя по ее рассказам, в массовое производство этот предмет еще не запущен. А поступают они так: откапывают гроб девственницы и берут его крышку. Она не сказала, что используют в качестве указателя…
— Наверное, кость…
Чед улыбнулся.
— Что бы там ни было. Отрезанный палец.
— Фу, как грубо.
— Но я думаю, они пишут алфавит или что там у них имеется на крышке гроба, затем собираются вокруг и задают вопросы. Это гадательное приспособление точно такое же, как наша планшетка.
Кори почувствовала, что дрожит.
— Боже, у меня выступила гусиная кожа, — сказала она, растирая руки. — Не знаю, то ли от твоего рассказа об игре в прятки, то ли от упоминания о крышке гроба, но…
— От подобного и у меня мурашки ползут по коже. От одних разговоров. Но ты бы услышала Анну. Ты была бы по-настоящему потрясена, потому что она верит каждому слову. И по тому, как все это рассказывает, видно, что это путает ее. Но здесь у нас ей очень нравится. «Слишком светло для духов, — говорит она. — В Соединенных Штатах нет призраков». — Чед тихонько засмеялся. — Думаю, чушь собачья. Но, мне кажется, в чем-то она права. Легко быть скептиком, пока не сталкиваешься с темнотой. Довольно скоро перестаешь верить в то, что рядом может быть что-то такое: чудовища, или призраки, или демоны. Стоит потерять веру в это, и на очереди потеря веры в Бога.
Кори покосилась на него.
— Надеюсь, ты не собираешься цитировать Писание?
— А ты омылась в крови Агнца?
— О Господи!
— Богохульница.
— Сам такой.
Чед поднял руку, словно призывая ее остановиться:
— Я провел много времени вдали от света, вот и все. И это не проходит бесследно. Очень скоро обнаруживаешь, что в жизни есть немало загадочного, что не сразу бросается в глаза. Мне кажется, это нечто такое, о чем многие люди, как правило, забывают, живя в городе.
— Если только не балуются с планшеткой.
— Верно, верно.
— Она напоминает нам о том, что где-то есть еще что-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114