ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Я сразу понял, что отец услышал утренние новости.
– Кэн-бо, посмотри мне в глаза! – сказал отец.
Он уже двадцать лет работал преподавателем живописи и был уверен, что сразу может понять по глазам молодых, когда те лгут. Отец пристально глядел на меня, и глубокая складка пролегла у него между бровями, но я смотрел на него с выражением невыспанности и волнения на лице. Он, видимо, решил, что я ни к чему не причастен. Даже педагог со стажем может промахнуться, когда это касается его собственных детей, поскольку любит их. Большинство крайних радикалов были детьми школьных учителей, что часто объясняли строгой системой воспитания в их семьях, но на самом деле за маской строгости скрывалась повышенная опека. Профессия учителя столь же странная, как и профессия военного или полицейского. Хотя все они не считаются престижными, но по крайней мере в провинции к ним сохраняется уважение. И это уважение было совсем иным, чем в предвоенные годы, когда оно воспринималось как вознаграждение за сотрудничество с фашизмом, но основывалось на сохранившихся старых принципах. Как учитель, мой отец был человеком вспыльчивым и не только нередко лупил учащихся, но однажды ударил даже директора школы. Но меня он никогда не бил. Как-то я спросил его, чем это объяснить, и он ответил, что так сильно любит своих детей, что не может поднять на них руку. Он был искренен.
– Значит, Кэн, ты этого не делал?
Я протер глаза, притворяясь, что еще не проснулся.
– О чем ты говоришь?
– Кто-то забаррикадировал Северную школу.
Услышав это, я широко раскрыл глаза и вскочил с постели. За три секунды я натянул штаны, за четыре секунды – рубашку и за две – носки. При виде того, с какой скоростью я это сделал, отец окончательно убедился в моей невиновности. Оставив отца одного в комнате, я кинулся по лестнице вниз, крикнув матери, что завтракать не буду, и сотню метров от дома бежал, потом перешел на шаг.
Когда я подошел к подножию холма, то увидел свисающий с крыши школы лозунг:
СИЛА ВООБРАЖЕНИЯ ПОБЕЖДАЕТ СИЛУ ВЛАСТИ.
Это было волнующее зрелище. Я осознал, что мы собственными силами смогли сменить декорации.
С учащенно бьющимся сердцем я поднялся на холм и увидел, как с десяток учеников под руководством учителя физики стирают надпись на главных воротах. Запах растворителя висел в воздухе. В этих ребятах, пытавшихся восстановить изначальный вид, было что-то омерзительное. Какой-то радиожурналист брал у них интервью.
– Как вы считаете, кто мог это сделать?
– Кто-то не из Северной школы. Наши учащиеся такого никогда не сделали бы, – ответила мерзкая девица со следами синей краски под ногтями и со слезами на глазах.
Когда я вошел в аудиторию, Адама улыбнулся мне и подмигнул. Никто этого не видел, мы обменялись рукопожатиями.
Было уже больше половины девятого, а мы еще не попали в центральный зал. По радио объявили, что все должны оставаться в своих классах. Вся школа была встревожена. Над школой кружили вертолеты. Бригада мерзких учеников под руководством учителя физкультуры разбирала на крыше баррикаду.
Преподаватели считали первостепенной задачей ликвидировать флаг с надписью и граффити. Начальство опасалось, что это может повредить репутации школы. Чтобы информация о происшедшем не просочилась в СМИ, нужно было прежде всего вернуть школе прежний вид. Другая группа учащихся с тряпками в руках стирала иероглиф «Убить» у центральных ворот. Возглавлявший ее зампредседателя школьного совета, увидев меня, бросился навстречу. Глаза у него были красные: видимо, у него потекли слезы, пока он стирал красную краску.
Не выпуская из руки тряпку, он схватил меня за шиворот.
– Ядзаки, это все ты натворил? Твоя работа? Мне трудно представить, что учащийся Северной школы решился бы так ее обесчестить. Отвечай, Ядзаки, отвечай! Скажи, что ты этого не делал, немедленно отвечай!
Мне была неприятна холодная тряпка, прижатая к моей шее. У меня возникло желание его ударить, но мне не хотелось привлекать к себе внимание, поэтому я только пристально посмотрел на него и гневно выкрикнул: «УБЕРИ РУКУ!» Я и сам не мог понять, почему так сильно разозлился. Этот очкарик, с торчащими зубами и седеющими волосами, в свои семнадцать лет плачет над надписью у главных ворот своей альма-матер! Неужели это для него священный храм? Хотя таких людей я опасаюсь. Они слишком легковерны. Такие, как он, убивали, пытали и насиловали людей в Корее и Китае. Подобные люди могут плакать из-за граффити, но им наплевать, если их одноклассница сразу после окончания школы начнет сосать член у черномазого.
– Кэн, ты раскололся? – Адама был свидетелем моей стычки с зампредседателя.
– Не раскололся. Хотя у этого идиота действительно есть в руках власть.
– Конечно. Странно, что этот тип ползал по полу на четвереньках и оттирал его.
– Но почему это их так разобрало? Если я и раскололся, то только потому, что он был как бешеный.
– Ну, особо-то на тебя никто и не нападал.
– Да я и сам не знаю, с чего вдруг так получилось.
– Возможно, потому, что это была нечистая борьба.
– Нечистая?
– Наши побуждения были нечистыми.
– Наши побуждения? Возвести баррикаду?
– Даже возведя баррикаду, мы не собирались на ней умереть.
– Ты болван, Адама! Сколько людей ежедневно умирают во Вьетнаме?
Обычно выдавая подобные пропагандистские заявления, я немедленно перехожу на стандартный японский. Когда представители «Комитета за мир во Вьетнаме» произносят свои речи на диалекте, это звучит странно.
– Во Вьетнаме?
– Такие ублюдки, как зампредседателя, совершали чудовищные злодеяния в Нанкине и Шанхае!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45

ТОП авторов и книг     ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ    

Рубрики

Рубрики