Как много
изменилось за эти пять лет. Тогда я был только что из школы, и будущее ждал
о меня. Теперь я неумолимо приближался к своему тридцатилетию, запертый
в клетке отвратительной работы, и жизнь моя уперлась в тупик.
Переписывая свои изменения на компьютере, я случайно нажал не ту клавишу
и угробил десять страниц работы. Я посмотрел на часы. Половина пятого. Пол
часа до конца дня. За полчаса мне никак не напечатать это все снова.
“Дошел до дна, Ч подумал я. Ч Уж хуже, чем теперь, ничего не случится”. Как
всегда, я ошибся.

Когда я вернулся, дома было темно и все еще пахло завтраком Ч подж
аренным хлебом, яйцами, апельсиновым соком. Я щелкнул выключателем.
В гостиной было пусто. Не в том смысле, что никого, а в том смысле, что и мебе
ли не было. Исчез диван и кофейный столик. Телевизор остался, но видеомагн
итофона не было. Фикуса и папоротника тоже не было. Стены остались голыми
Ч с них сняли все репродукции .
Я будто попал в иное измерение, в сумеречную зону. Слишком сильная
реакция? Возможно, но вид пустой квартиры так меня потряс, был таким неожи
данным, что я не мог выделить детали, только воспринимал ситуацию в целом,
и эта ситуация была столь ошеломляющей, что я ничего не понимал.
Хотя одну вещь я понял сразу.
Джейн ушла от меня.
Снимая на ходу галстук, я кинулся в кухню. И тут многого не хватало: тостер
а, кастрюль.
Записка на кухонном столе.
Записка?
Оцепенелый, я смотрел на клочок бумаги с моим именем. Это было никак не пох
оже на Джейн. Совсем не в ее характере. Она никогда так не делала. Если она б
ыла несчастна, если у нее бывали проблемы, она мне о них рассказывала, и мы
вместе спорили, ища выход. Она бы не могла просто собрать вещи и улизнуть,
оставив мне записку. Она бы не сдалась так легко. Она не могла уйти от меня,
от нас, от того, что было у нас общего.
Первое, что мне должно было бы прийти в голову Ч что ее забрали, похитили
те же люди, что ограбили нашу квартиру.
Но почему-то я знал, что это не так.
Джейн ушла от меня.
Не знаю, откуда я это знал, но знал. Может быть, я видел приближение этого, но
не хотел признавать. Я возвращался мыслью назад, вспоминая, как она говор
ила, что в совместных отношениях общение Ч это главное, что если даже дво
е любят друг друга, отношений не будет, если они не могут общаться. Я вспом
нил, как она все эти месяцы пыталась со мной говорить, пыталась разговори
ть меня, чтобы я рассказал ей, что меня беспокоит, что со мной творится.
Я вспомнил вечер в “Элизе”. С того вечера мы очень мало разговаривали. Нес
колько раз мы по этому поводу ссорились, она упрекала меня, что я скрываю с
вои чувства вместо того, чтобы открыться и разделить их с нею, а я лгал, что
нет у меня никаких чувств, чтобы ими делиться, что все у меня в порядке. Но д
аже наши ссоры были вялыми и тепловатыми, а не страстными битвами, как ран
ьше.
Я снова посмотрел на сложенный листок из блокнота с моим именем.
Может быть, она должна была мне сказать, что собирается уйти. Но мы действи
тельно мало разговаривали последнее время, и в этом контексте записка вп
олне имела смысл.
Я взял листок и развернул его.

Дорогой Боб!
Это самые трудные слова, которые мне приходилось в жизни писать.

А не хотела, чтобы так вышло, и я знаю, что это неправильно, но я не мо
гла бы сказать этого тебе в лицо. Я не могла бы через это пройти.
Я знаю, что ты думаешь. Я знаю, что ты чувствуешь. Я знаю, что ты серди
шься, и ты имеешь полнее право. Но у нас уже ничего не получится. Я это верте
ла так и этак, думая, не могли бы мы что-нибудь сделать, или нам расстаться н
а время вроде пробного развода, но я решила, что лучше будет сразу отрезат
ь. Сначала это будет тяжело (по крайней мере для меня), но я думаю, что в коне
чном счете это оптимальное решение.
А люблю тебя. Ты это знаешь. Но иногда одной любви мало. Чтобы были н
астоящие отношения, должно быть доверие и готовность делиться. У нас их н
ет. Может быть, никогда и не было Ч не знаю. Хотя, наверное, когда-то были.

Я не хочу никого винить. Это не твоя вина, что так вышло. И не моя. Это
наша общая вина. Но я знаю нас обоих. Я знаю себя, знаю тебя, и знаю, что если м
ы даже скажем, что попробуем все уладить, ничего не выйдет. Лучше простить
ся сейчас, пока не стало совсем плохо.
Боб, я никогда тебя не забуду. Ты всегда будешь частью моей души. Ты
первый человек, которого я любила, единственный человек, которого я люби
ла. Я всегда буду тебя помнить.
Я всегда буду тебя любить .
Прощай.

Под этим была ее подпись. Она подписалась полностью, именем и фамил
ией, и этот штрих официальности ранил меня больнее всего остального. Ска
зать, что я чувствовал внутри пустоту Ч штамп, но так это было. Боль была п
очти физической, неопределенная боль, не имеющая центра, мечущаяся между
головой и сердцем.
“Джейн Рейнольдс”.
Я снова посмотрел на записку у себя в руке. Когда я перечитал ее сно
ва, меня задел уже не только излишний формализм подписи. Все письмо было с
ухим и жестким. Слова и чувства были все на месте, но казались они знакомым
и и слишком уж готовыми. Я их читал до того в ста романах, слышал и видел в ст
а фильмах.
Если она меня так любит, почему нет слез? Интересно. Почему не смазана ни о
дна буква, почему чернила не потекли?
Я выглянул из кухни обратно в гостиную. Кто-то же помог ей вытащить мебель
: диван, стол. Кто? Какой-то мужчина? С которым она встречается? С которым она
трахается?
Я тяжело сел на стул. Нет. Я знал, что это не тот случай. Она ни с кем не встреч
ается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114