Н
е допустят. Этим парадом, по-моему, сам Сталин занимается.
А шеренги все шли и шли мимо них, бойцы старательно топали, рассыпая дробн
ый стук замерзших на морозе кожаных подметок. Единого хлесткого шага, ко
торый привык слышать и любил Караваев на довоенных парадах, не было.
Карапетян показал Ромашкину на светящуюся синим светом букву «М» над вх
одом в метро, пояснил:
Ц До войны эти «М» были красные, чтоб далеко видно. Синие Ц немецкие лет
чики не замечают.
На Красную площадь вошли, когда начало светать. Ромашкин впервые увидел
Кремль не на картинке: узнал зубчатую стену, Мавзолей, высокие островерх
ие башки и удивился Ц звезды были не рубиновые, а зеленые Ц не то покраше
ны, не то закрыты чехлами. Площадь была затянута холодным сырым туманом. В
мрачном небе висели аэростаты воздушного заграждения, казалось, они упи
раются спинами в плотные серые облака.
Ц Погода что надо Ц нелетная! Ц сказал радостно Карапетян.
Ц Ты бывал раньше на Красной площади? Ц спросил Василий.
Ц Бывал. Мой дядя в Наркомате внутренних дел работает. Водил меня на демо
нстрации. Раньше тут даже ночью, как днем, все сияло. А днем такое творилос
ь Ц не рассказать!
Ц А почему не убрали мешки? Ц удивился Василий и показал на штабель меш
ков у собора Василия Блаженного.
Ц Чудак, их специально привезли Ц памятник Минину и Пожарскому обложи
ть, чтобы при бомбежке не повредило.
Ц А если нас бомбить начнут? Представляешь, какая заваруха тут начнется?!

Куржаков, стоявший рядом, сказал:
Ц Кончайте болтать в строю!
Воинские части прибывали и выстраивались на отведенных им местах, красн
оармейцы закуривали по разрешению командиров, голубой дымок вился над с
троем.
Пошел снег. Сначала порошили мелкие снежинки, потом посыпались все плотн
ее и плотнее. Василий, Карапетян и, должно быть, все участники парада с рад
остью подумали: бомбежки не будет. Облегчение это пришло не оттого, что сн
ималось опасение за себя, за свою жизнь. Каждый понимал Ц это не простой п
арад. Надо, чтобы он обязательно состоялся.
Бывают в жизни дни и часы, когда человек ощущает: вот она, история, рядом. И с
ейчас, как только заиграли и начали бить Кремлевские куранты, у Василия з
атукало сердце, будто там, в груди, а не на башне была эта музыка и колоколь
ный перезвон исторического времени. Василию хотелось запомнить все, что
он видит и слышит, все, что происходит на площади. Он понимал: этому сужден
о остаться в веках. Он подумал и о том, что, пожалуй, не совсем прав, считая, ч
то историческое вершится лишь в такие торжественные минуты. Каждый день
, каждый час начинается, продолжается или завершается какое-то событие. Н
о есть минуты, которым суждено остаться не только в памяти его, Ромашкина,
а всем, всего народа, вот такое и называется историческим событием. И тако
е вершилось сейчас, здесь.
…Без пяти минут восемь по Красной площади пролетел рокот, будто ветер по
роще. Ромашкин смотрел вправо и влево, пытаясь понять, в чем дело. Его толк
нул в бок стоявший рядом Синицкий:
Ц Не туда смотришь. Гляди на Мавзолей.
Ромашкин взглянул на мраморную пирамиду в центре площади и обмер: там, в ш
еренге фигур, одетых в пальто с каракулевыми воротниками, он увидел Стал
ина в знакомой по фотографиям шинели и суконной зеленой фуражке, «Сталин
! Ц пронеслось в голове Василия. Ц Хоть бы он шапку надел, в фуражке-то за
мерзнет…» Куранты на Спасской башне рассыпали по площади мелодичный пе
резвон, генерал, плотно сидевший верхом на коне, вдруг что-то крикнул и по
скакал вперед. От Спасской башни ему навстречу приближался другой всадн
ик на коне с белыми ногами. Кто это Ц мешал узнать тихо падающий снег. Пре
жде чем всадники съехались, снова, будто ветер по макушкам деревьев, прон
есся шепот над строем войск:«Буденный!.. Буденный!»
Буденный остановился перед их полком поздороваться, и только тогда Рома
шкин увидел маршальские звезды на петлицах и черные усы вразлет. Еще ник
то не произнес речь, военачальники все еще объезжали строй войск, а Ромаш
кина так и распирало желание кричать «ура». У него громко стучало сердце
и голова кружилась от охмеляющей торжественности. Вот о такой военной сл
ужбе, о такой войне он мечтал Ц красиво, величественно, грандиозно! Ромаш
кин покосился на Куржакова, который стоял справа. Лицо Григория будто ок
аменело, челюсти сжаты, только ноздри трепетали. Ромашкин не понял, что вы
ражало это лицо Ц неизбывную злость или верную преданность. «Вот гляди,
Ц злорадно думал Ромашкин, Ц гляди, сухарь холодный, вот она, красота во
инской службы, а ты говорил Ц нет ее!..»
Наконец с другой площади, из-за угла красного кирпичного здания, как приб
лижающийся обвал, покатилось «ура». Василий набрал полную грудь воздуха
, дождался, пока могучий возглас достигнет квадрата его полка, и закричал
изо всех сил, но голоса своего не услышал. Общий гул Ц «У-р-р-а-а-а!» Ц прон
есся над строем, подхватил голос Ромашкина и унесся дальше. Потом этот гу
л еще не раз накатывался на строй, и каждый раз Василий, как ни старался, та
к и не смог расслышать свой голос.
Буденный между тем поднялся на Мавзолей. Сталин дождался его, посмотрел
на часы, едва заметная улыбка мелькнула под усами. Не обращаясь ни к кому,
но уверенный Ц все, что он скажет, будет исполнено без промедления, Ц Ст
алин сказал:
Ц Включайте все радиостанции Союза. Ц И шагнул к микрофону.
Ромашкин, слушая Сталина, подался всем телом в сторону Мавзолея, не тольк
о уши, каждая жилка, казалось, превратилась в слух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27