- Ну как?
- Все в порядке, товарищ генерал! Положение восстановлено.
- А Ленинталь?
Хутор Ленинталь нас измучил. Он клинком врезался в наши
позиции. Что мы только не делали, чтобы забрать его обратно. Но
силенок не хватало. А начальство все время нажимало. И сейчас
генерал Петров вспомнил об этом клине - и, может быть, сам того
не желая, уколол меня своим напоминанием. А нам не до жиру, как
говорится, быть бы живу. Хорошо хоть эти 800 метров вернули.
Людей в полку все меньше и меньше. Но я не докладываю генералу
о положении - бесполезно. Ведь он сам все хорошо знает.
И все-таки генерал требует взять Ленинталь - слишком
опасные позиции здесь у фашистов.
Чуть помолчав, Петров говорит:
- Хорошо, сам приеду.
Назавтра к скирде соломы, возле которой был мой КП,
подъехал "пикап". Из машины вылез Иван Ефимович. Вид у него был
очень утомленный. Отрывисто и коротко он сказал:
- Принимай пополнение. Последние остатки наскребли.
Подозвав старшину Ячунского, генерал что-то написал на
листке из блокнота и, отдавая ему, сказал:
- Люди в-о-о-он в той посадке!
Через час я уже распределял бойцов по эскадронам. Правда,
многие признались, что даже не держали в руках винтовку. Но
были и кадровые солдаты, такие, кто уже нюхал порох.
Перед отъездом генерал отозвал меня в сторону. Помолчав,
он сказал негромко:
- Очень трудно. Понимаю все. - И добавил: - Но отступать
нельзя. Верховный Главнокомандующий просит держаться.
Петров показал мне телеграмму за подписью Сталина: "Ставка
просит!" Меня до глубины души тронули эти слова. Иван Ефимович
понимал мое состояние. Без лишних слов сказал:
- Доведите содержание этой телеграммы до каждого бойца!
...Петров приехал к ночи 18 сентября. Из "пикапа" не
вылез, позвал меня в машину.
- Вот и твоим клинкам работа нашлась. Дождался,
кавалерист! Румыны кавалерию пустили.
- Знаю, Иван Ефимович.
- Разведка?
- Да.
Два часа назад Махмудов с разведчиками обнаружили
румынскую конницу. Разведчики насчитали около 500 сабель.
Фашисты все-таки использовали ленинтальский клин между нашими
стыками, недаром так тревожился из-за него Петров. Именно с
этого клина в сумерках, маскируясь в высокой кукурузе,
румынская кавалерия южнее Дольника просочилась к Татарке.
Когда Махмудов доложил мне об этом, в первое мгновение я
хотел сразу поднять людей в седла - и вдогонку. Но удержался и
позвонил генералу Петрову. Мне ответили, что он где-то на
передовой. Промедление в этой обстановке грозило катастрофой. Я
уже решил отдавать команду, но тут приехал Петров.
- Правильно сделал, что не полез ночью, они ловушку
устроили. Во всяком случае сейчас, - Петров посмотрел на
часы, - они в Татарке, остановились на ночевку, дальше идти
побоялись. Что будем делать?
Таков был Иван Ефимович. Горячий, порывистый, он тем не
менее в самые отчаянные минуты сохранял ясную голову и, хотя
наверняка уже имел собственное мнение, всегда советовался с
подчиненными.
- Думаю так, товарищ генерал. Атакуем их в Татарке перед
самым рассветом в конном строю. Впереди - 3-й эскадрон, за
ним - 2-й и 1-й...
- Согласен. Ворвешься в Татарку отсюда, с юга, и со
стороны Одессы. А с запада дорогу из Татарки на Дольник
оседлают 31-й Чапаевский полк и пешие кавалеристы 7-го
кавполка...
И вот я должен дать команду: "Шашки к бою!" Последнее
мгновение перед атакой. Нет, мы не всех, конечно, посадили в
седло. Из пополнения мало кто имел дело с лошадьми. Настоящих
кавалеристов в полку очень мало осталось - около 150 сабель.
Они все передо мной, сидят в седлах. Я понимаю их. Через
минуту-другую начнется жаркий бой, и не вернутся назад многие
из нас, и лошади прибегут без всадников и будут тоскливо ржать,
но это будет чуть позже, а пока мы все вдыхаем предутренний
прохладный туман.
- Шашки к бо-о-о-о-ю!
Не узнаю свой голос. Команду подхватывают по эскадронам. С
места срываемся галопом. Время, которое только что в
предутренней вязкой тишине, казалось, совсем остановилось,
теперь летит с бешеной быстротой. Мчусь, и все мне видится:
справа от меня скачет Ваня Котенков, слева - Иван Бабенко,
дальше - Ваня Петренко. Но нет их уже с нами...
С юга в Татарку ведут неглубокие овраги. По ним мы
врываемся в село. В Татарке - одна широкая улица, вдоль которой
стоят хаты. Это - дорога, на Одессу. У плетней во дворах
неоседланные кони, их много. Третий эскадрон (впереди
Гнатовский и Осипов с перевязанной рукой) первым врывается в
село. Всадники молнией проносятся по улице, в каждую хату и во
двор летят гранаты. Из хат выбегают полуодетые солдаты и
натыкаются на первый и второй эскадроны. Идет рубка.
Пригодились клинки, любовно сбереженные буденовцами! Врагов,
сумевших спастись от наших сабель, встретили в окопах чапаевцы,
а окончательный разгром прорвавшейся кавалерии довершила
артиллерия.
Не посрамили буденновской славы кавалеристы нашего
кавполка!"
Верховное Командование выполнило свое обещание. Выделена свежая, полностью укомплектованная, хорошо подготовленная 157-я стрелковая дивизия, которая, погрузившись на корабли в Новороссийске, была переброшена в Одессу.
После тщательной подготовки и разработки наступательной операции 22 сентября утром нанесен удар в Восточном секторе с целью вернуть оставленные ранее позиции в районе сел Дофиновка и Александровка и лишить противника возможности обстреливать город и порт со стороны Большого Аджалыкского лимана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43