.. Значит, это ВТОРОЙ стилет, в точности копирующий первый. Открытие! Экспонат Египетского археологического музея уже не уникален...
Левандовский захлопнул книгу и разыскал на верхней полке каталог Египетского археологического музея с указанием страховой стоимости экспонатов. Фотографии здесь были простенькие, черно-белые, небольших размеров и конечно, лишь выборочно. Но стилет, вот он... Номер 84-169...
Пятьдесят тысяч долларов. У Левандовского голова пошла кругом. Если такова цена музейного стилета, то и аналог стоит не меньше... Сорок фунтов - и пятьдесят тысяч долларов! Кострову не то что повезло, ему привалила редкая удача. Разумеется, не может быть и речи о том, чтобы стилет остался в частной коллекции. Едва Костров узнает о том, что это за стилет, он несомненно передаст его в музей, где будет красоваться табличка "дар Михаила Кострова". Как Левандовский завидовал приятелю и как радовался за него! Он уже схватился за телефонную трубку, чтобы звонить Кострову, но вдруг передумал. Ему не хотелось так быстро расставаться со стилетом. Разве он не первым из ученых увидел этот раритет? Те, кто его нашел и продал, учеными не были, и Костров тоже дилетант. А Левандовский изучит стилет, напишет статью...
Египтолог снова взялся за увеличительное стекло. В том месте, где лезвие соединялось с рукояткой, он заметил утолщение. Зачем оно? Ведь лезвие должно плотно вставляться в рукоятку. Ради изящества линий?
Ученый взял скальпель и нанес на поверхность утолщения крохотную царапину, которая серебристо заблестела. Это не бронза, а иной металл, лишь сверху покрытый тонким слоем бронзы! А лезвие... Бронзовое, без сомнения. С какой целью древний мастер заплавил стык рукоятки и лезвия другим металлом - и каким? Олово, серебро, свинец? Очевидно, эстетические соображения тут ни при чем, тогда не было бы никакого смысла отказываться от бронзы и усложнять процесс изготовления. А если этот металл менее тугоплавкий?
То, что затем сделал Левандовский, вряд ли одобрило бы большинство его коллег. Но ученый был захвачен непреодолимым любопытством. Он раскалил паяльник и ткнул жалом в серебристую царапину. Капли расплавленного металла упали в подставленную тарелку. Догадка подтверждалась. Полчаса спустя место стыка лезвия с рукояткой было избавлено от наплавления.
Левандовский попытался вытащить лезвие из рукоятки. Безуспешно. Тогда он повернул его влево, вправо... Что-то щелкнуло. Бронзовая оболочка сползла с внутреннего лезвия - она представляла собой подобие ножен. Но было ли то, что внутри, вторым лезвием? Узкая полоска бронзы, и она легко вынулась из рукоятки.
Всю полоску сплошь покрывали миниатюрные иероглифы. Их было очень много, они теснились по обеим сторонам. Левандовский вновь схватил лупу; его сердце колотилось так, словно он взбежал по лестнице на двадцатый этаж.
Перед началом текста был изображен надменный сфинкс, а в конце - нечто вроде птицы с явными техногенными признаками. Подобные изображения часто попадаются в древних культурах, и некоторые исследователи усматривают в них косвенные доказательства посещения Земли посланцами иного разума. Но не птица и не сфинкс приковали в первую очередь внимание Левандовского, а сам текст. Он был написан теми же криптографическими знаками, что и папирусы!
Да, теперь ученый не сомневался: судьба помогла ему сделать крупное открытие (это открытие могли сделать и сотрудники Египетского археологического музея ещё в 1925 году или даже сам Джулиан Прендергаст. Но никому не пришло в голову испортить ценную находку).
Левандовский тотчас же принялся перерисовывать криптограмму.
19
Шесть дней напряженнейшей работы прояснили для Ильи Левандовского многое, и ещё больше запутали. Опираясь на собственные достижения в расшифровке папирусов, он довольно быстро прочел большую часть текста - и прочитанное немало изумило его, - но остальное расшифровать не удалось. Впрочем, Левандовский понимал, что перед ним подобие формул, описание какого-то процесса, ноу-хау, выражаясь современным языком. Ему отчаянно не хватало соответствующих знаний, и он принял верное решение - обратиться к специалисту.
Левандовский направился к телефону, и тут раздался звонок. Он снял трубку.
- Слушаю.
- Алло, это Костров, - загудел знакомый бас. - Как дела?
- Смотря какие, - уклончиво ответил ученый.
- Что там с нашей вещицей?
- Ах, это... Понимаешь, я закрутился... Выясняю понемногу. Дай мне ещё недельку.
- Да ради Бога, мне не к спеху, - Левандовский уловил в интонациях собеседника недовольство, плохо вязавшееся со смыслом его слов, но предпочел не заметить этого.
- Вот и отлично. Ты извини, у меня тут гости...
- Надеюсь, они вещичку не умыкнут?
- Она в надежном месте.
- Шучу. Ну, пока.
- До свидания...
Левандовский нажал на рычаг и набрал номер.
- Алло, - услышал он в трубке.
- Антон, ты? Это Илья Владимирович. Позови, пожалуйста, отца.
- Минутку...
Трубку взял профессор Калужский.
- Илья?
- Добрый день, Олег. Ты не занят?
- Да вроде нет пока, а что такое?
- Есть прелюбопытнейшая проблема, похоже, по твоей части. Могу я сейчас подъехать к тебе?
- Подъезжай... А что по моей части? С каких пор ты увлекся...
- Все при встрече, Олег.
Профессор Олег Андреевич Калужский обитал неподалеку, возле станции метро Новослободская. Через сорок минут Левандовский входил в квартиру профессора, где тот после смерти жены жил вдвоем с сыном.
Двадцатилетний Антон поздоровался, тут же попрощался и убежал в библиотеку за какими-то книгами к институтскому семинару. Калужский и Левандовский остались вдвоем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119