Я подумал, что, если сейчас именно этот тип найдет часы, это закончится для меня бетонными сапогами. Видимо, о том же подумал и водитель, только его беспокоило другое. Если бы новое начальство нас отвергло, ему пришлось бы снова вытаскивать нас из машины, так что лень перевесила, и водитель не сказал ни слова по поводу еще одного сомнительного момента — часов. — Ладно…
Хлопнула дверь. Двое еще некоторое время разговаривали, я в это время не шевелился, но как только машина тронулась с места, я быстро огляделся и с удовлетворением обнаружил, что все мы сидим закутанные в одинаковые спальные мешки. Я потянул за молнию, отстегнулся и сполз с сиденья. До сих пор мои действия выглядели достаточно естественно — человек очнулся и, понятно, пытается освободиться. Я подождал несколько минут, делая вид, что рассматриваю внутренность фургона, а затем быстро схватил третьего от двери парня, отстегнул его ремни и перебросил на свое место; то же самое я сделал с четвертым от Будды. Пристегнувшись к сиденью, я опустил голову. Либо все удалось, и — если они не слишком старались запомнить лица — под подозрением окажутся сидящие на наших местах, либо же они имели удовольствие наблюдать, как подозрительный тип затирает за собой следы. Ничего не поделаешь — приходилось рисковать. Иначе у меня было бы намного больше шансов потерпеть неудачу там, уже на месте.
Машина продолжала ехать дальше.
Я не заметил, как дорога улучшилась и начала напоминать нечто вроде автострады; место переброски было удачно расположено — недалеко от хорошей быстрой дороги и вместе с тем достаточно далеко для того, чтобы можно было проверить и при необходимости не пропустить каждую направляющуюся в ту сторону машину. Что ж, подумал я, если бы этим занимались неумелые любители, в это дело не пришлось бы вмешиваться самому Оуэну Йитсу. Самому великому Оуэну… Великому… Черт побери, а ведь я устал, с некоторым удивлением констатировал я. Может быть, уже не для меня эти забавы, может быть, я должен закончить свою карьеру лекциями в академии ЦБР? Как сказал когда-то Саркисян: «Оуэн, те, что выдержат учебу у тебя, будут считаться по-настоящему преданными, готовыми пожертвовать собой во имя ЦБР агентами. Только такие — или агенты какого-нибудь чертова Моссада — дотянут до конца учебы». Я подумал, что будет, если я достану сигарету и закурю — станет ли это для возможного наблюдателя признаком того, что я пришел в себя, или еще нет.
Машина совершила крутой поворот, все тела, подчиняясь законам чего-то там — гравитации? — наклонились в противоположную направлению движения сторону. Несколько голов ударились о металлическую стену, то же должно было произойти и с моей, но я оберегал ее; внезапно меня охватило чувство, что я в последний раз выбираюсь куда-то из дому, без семьи, без палатки и туристского снаряжения, что это моя последняя работа, завершение карьеры, какой бы она ни была. Это была единственная мысль, которая приходила мне в голову, я чувствовал себя не столько уставшим, сколько измученным усилиями, которые приходилось предпринимать из-за таинственных дел Будды. Никогда до сих пор мне не приходилось чувствовать себя именно так. Это сигнал свыше, понял я. И это значит, что к нему следует отнестись со всей серьезностью. Конец детективной карьере. Конец… Ну, может быть, не прямо сейчас, может, какое-то время спустя.
Взвизгнули тормоза. Я едва не свалился на пол, но всех нас удержали ремни. Нас сильно качнуло, раз и другой, машина переезжала через поребрики или железнодорожные пути, затем проехала немного по прямой и остановилась. Хлопнули обе дверцы кабины водителя, кто-то прошел вдоль машины, постукивая кулаком по металлическому боку — может быть, собирался разбудить таким образом сидевших внутри? Заскрежетала дверь, и стало светло.
— Ладно, пересаживаем и поехали дальше, — сказал кто-то, затем вскочил внутрь и дернул за ремни первого с краю. — Этих двоих, этого и этого, — он явно показывал на них кому-то, — посади рядом с собой, на первые места. Они поступили в последний момент, и надо бы их проверить…
— Как их зовут?
— А черт его знает! Когда их проверят, то тебе все скажут.
— Угу. Бери…
Я не открывал глаз во время всей процедуры пересадки. Я слышал, Kak двое, насколько я понял, водитель с «нашей» стороны и второй, уже с «той» стороны, постанывая и тихо ругаясь, взваливали себе на спину очередного наемника и переносили на несколько шагов, где загружали его в другую машину. Кто-то третий стоял на страже, поскольку время от времени оба носильщика отпускали шуточки в его адрес, но вызвано это было исключительно завистью — он стоял и смотрел, они же таскали тяжелых неуклюжих мужиков, обвисавших и изгибавшихся в мешках-коконах. Когда дошла очередь до меня, я проследил, чтобы моя рука с часами не высунулась из мешка и чтобы голова была настолько спрятана под «капюшоном», насколько это было возможно. И то и другое мне удалось. Меня относительно мягко усадили в кресло, глубокое и удобное, благодаря чему уже не нужно было связывать нас ремнями. Я понял, что вскоре мы въедем в зону, в которой полтора десятка связанных ремнями голых мужчин могут вызвать у полицейского желание задать ряд вопросов, без ремней же мы могли бы сойти за группу педиков, любителей йоги или обычных захмелевших мужиков, возвращающихся с нудистского пляжа.
— Может, они и нетяжелые, но у меня каждый раз спину ломит, — пожаловался тот, что с «той» стороны. Меня обрадовало, что здесь существуют столь знакомые понятия, как ревматизм, так что, возможно, существовало и виски с пивом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119