На черта делать клизму жертве взрыва? Никакого смысла, разве что в армии. Бросив карточку на пол, я улегся поудобнее. Стоило бы сообщить Будде, что я снова пришел в себя, а также о ходе расследования и моем огромном желании вернуться в свой родной мир. Однако я предвидел бурную реакцию Будды на подобную информацию и отложил споры с ним на потом. Растрепав себе волосы, я лег на бок, пытаясь думать о деле — о Будде и его странном нежелании ознакомить меня с причинами, по которым мы рискуем жизнью в мире, где никто нас не знает и знать не хочет. О Ласкацио, который растворился в воздухе, как только пересек границу между мирами, так же, впрочем, как и Красински. О нимфоманке Лимдред. О Кашле. Снова о Будде. О Филе и Пиме. О Филе и Пиме, о Филе и Пиме…
Что я тут делаю? Мне… черт возьми, уже немало лет, я добился так называемых успехов, во всяком случае, швейцар в «Уолдорфе» не вызывает при виде меня полицию, а сам вышвыривает на улицу. У меня есть сын, и нет никакой мотивации заниматься чем-либо, кроме… кроме… Неважно, мне просто не хочется — и это самое главное — гоняться за какими бы то ни было преступниками.
Я сел на койке и машинально поискал сигареты. Похоже было, что в этом помещении принимаются весьма важные для меня решения, но все происходит как бы без моего участия; прежде чем я успел привести в порядок мысли, облечь их в понятную самому себе форму, уже стало ясно, что я намереваюсь сменить прежний образ жизни. Коснувшись лба, я ощутил на нем холодный пот. Я вслушивался в себя, сердце подпрыгивало в груди не слишком ритмично и уж точно быстрее обычного, словно я его напугал самой возможностью смены образа жизни. Я отбросил одеяло, намереваясь выйти в коридор в поисках сигарет, и тут же снова быстрым движением натянул его на себя — кто-то толкнул дверь, некоторое время ничего не происходило, затем я услышал: «Ладно, загляну туда потом… Через пару минут! Здесь ненадолго…»
«Похоже, ты ошибаешься, приятель», — подумал я.
Он быстрым шагом вошел в палату и удивленно остановился. Костлявый, несимпатичный, худой. Если бы он встал боком, мог бы вообще исчезнуть из виду, словно персонаж мультфильма. Машинально поправив полы халата, он на мгновение застыл в классической позе Наполеона-пальцы, вцепившиеся в лацканы… Нет, Наполеон, кажется, держал одну руку за полой? Доктор шагнул ко мне, вновь обретя самообладание.
— Вы хорошо себя чувствуете? — не то спросил, не то констатировал он.
— Сейчас — да, у меня только что прошел такой приступ головокружения, что я думал, что… О господи, у меня все еще язык заплетается, — беспомощно улыбнулся я.
Врач в два прыжка оказался возле меня, выдернул, не спуская с меня испытующего взгляда, наконечник зонда и прижал к запястью. Посмотрев на монитор, он покачал головой.
— Вас беспокоит мое хорошее состояние или плохое? — Мне нужно было как можно быстрее убраться с минного поля, которое представлял собой лазарет, и я намеревался добиться этого любыми средствами, например доведя доктора до бешенства.
— Должен сказать… — благоговейно начал он. Стряхнув его руку и зонд с моего предплечья, я сел.
Мне удалось одним движением отодвинуть врача и встать.
— Где моя одежда?
— Не шутите…
Я схватил доктора за руку и дернул вверх, уставившись яростным взглядом в его блуждающие глаза:
— Я спрашиваю: где одежда?
— Т-там…
Отпустив его, я быстро подошел к шкафу, сбросил пижаму и, пряча предплечье от его взгляда, начал одеваться.
— Доктор, у меня нет времени валяться на койке. — Я на мгновение прервал процесс одевания и нахмурился. На данном этапе следовало завоевать расположение врача, мне не хотелось иметь проблем с выходом из лазарета. — А собственно, как я сюда попал?
Вновь обретя самообладание, он опять поправил лацканы и выпятил грудь, что при его худобе выглядело довольно забавно.
— Был взрыв, не помните? — Он пронзил меня подозрительным взглядом. Я заправлял рубашку в брюки, и у меня нашлось время лишь на то, чтобы покачать головой, я даже особо не заинтересовался информацией о взрыве. — Вы контужены…
— Был контужен! — Я до такой степени подчеркнул слово «был», что по нему, словно по мосту, могла бы проехать полевая кухня. — Я прекрасно себя чувствую и ухожу.
— Уверен, что… — возразил доктор.
— Поздравляю! Многие в наше время испытывают проблемы с уверенностью в себе. — Я надел ботинки, подошел к врачу и потряс ему руку. — Спасибо, доктор.
Он выдернул руку, залившись пурпурной краской. Внезапно я осознал, что нахожусь в армии, и вся моя тактика могла швырнуть меня под гусеницы армейских отношений. Я бросился к двери; уже в коридоре меня догнал тонкий писк доктора, видимо, у него имелись претензии к моему отданию чести и еще чему-то, но в подробности я уже не вдавался. Преодолев бегом коридор, я замедлил шаг перед поворотом, выглянул и, не видя никого, кроме прикрывшегося газетой дежурного, спокойно миновал его, жестом разрешая не вставать. Похоже, он меня даже не заметил и уж наверняка не собирался вскакивать, чтобы отдать честь.
Впрочем, он был старше меня по званию.
Выскочив на улицу, я помчался бегом. Вряд ли врачу хотелось бы нарушать спокойствие в части, столь важное в армии, тем более что я не пытался уклониться от службы, а как раз наоборот, и к тому же быстро скрылся у него из виду. Свернув за угол, я проверил наличие перед собой пространства для маневра и побежал в направлении, указанном мне чуть меньше часа назад. Десять минут спустя я стоял у калитки, ведшей в наш сектор. Часовой считал мой код с идентификатора, сверил со списками личного состава и пропустил без каких-либо возражений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119