Шпагат сразу стал менее утомительным.
Было темно. Часы не работали, во всяком случае, ничего не показывали. Было тихо. И странно.
Я принюхался — ничего, прислушался — ни звука. Только мое дыхание, шорох одежды и скрежет ножек табурета, когда я слишком энергично шевелился. Я перестал ерзать, опасаясь, что табурет выскользнет из-под моей задницы и мне снова придется стоять. Я лишь вертел головой, пытаясь воспользоваться двумя оставшимися у меня чувствами, но информации было слишком мало, чтобы провести сколько-нибудь тщательный анализ. Во всяком случае, действие наркотика, который ввел мне вчера — или когда это было? — хитрый старичок, прекратилось.
Ладно, еще раз. Ремни на руках — похоже, кожаные, с вшитыми металлическими кольцами, при встряхивании они тихо позвякивали. На ногах — не знаю, я не мог ими пошевелить, любое движение грозило падением вперед или назад; сам бы я подняться не смог, а тогда мои конечности точно свело бы судорогой и я оказался бы полностью беззащитным. Хотя и в данный момент хорошо разогнавшаяся муха могла вывести меня из состояния неустойчивого равновесия.
Что еще? Я был жив. Для чего я был нужен Уиттингтону, я не знал, но что-то он для меня готовил. И…
— Монти?..
На мой шепот не последовало никакой реакции. Если бы он был здесь, то хотя бы пошевелился. Несмотря ни на что. На всякий случай я причмокнул.
Тишина.
Что ж, прекрасно, займись, Оуэн, тем, что у тебя есть. Я покрутил правой кистью, мне удалось схватиться за веревку и осторожно потянуть; к моему удивлению, она медленно, как бы неохотно, но сдвинулась с места. Сопротивление росло, но мне удалось почти дотянуться пальцами до носа. Естественно, я сразу же почувствовал страшный зуд в затылке. Я выпрямил руку и проделал то же самое левой. Ясно — какое-то инерционное крепление с нарастающим сопротивлением. Посмотрим ноги… Я напрягал мышцы, как только мог, но потерпел поражение. Ноги были прочно прикреплены к веревкам. Так что я мог лишь сидеть и при необходимости двигать руками, хотя и с трудом, и неизвестно, в каких пределах.
Передохнув, я снова начал эксперимент с правой рукой; на этот раз мне удалось подтянуть ее к лицу. Что делать дальше, я не знал. Напрягая мышцы, я почесал нос и шею.
Вспыхнул свет. Я заморгал и тряхнул головой. Передо мной, на расстоянии метров трех — трех с половиной находилось широкое возвышение, на котором лежало десятка полтора подушек. При желании на нем вполне можно было бы устроить небольшую оргию. Помещение не было даже покрашено — бетонные стены со следами дощатой обшивки, потолок на высоте четырех метров, несколько десятков маленьких слабых ламп. Двустворчатая дверь слева от меня. Ну, и насчет собственных пут я не ошибся: веревки, удерживавшие руки, уходили в привинченные к стенам цилиндры, ноги же просто были привязаны к скобам на стене.
Дверь открылась, и энергичным шагом вошел Уиттингтон, за ним — Монти. Неблагодарное создание — он бросил на меня короткий взгляд, даже не пытаясь извиниться, облизнулся и собрался было забраться на возвышение, наверняка для того, чтобы на нем улечься, но Уиттингтон быстро шагнул в его сторону, и Монти метнулся прочь, словно карликовый пинчер, и лег где-то у меня за спиной, облегченно вздохнув.
Уиттингтон подбоченился и обвел взглядом помещение. Дверь он оставил открытой.
— Мне недостает телевизора, — сказал я.
Он не обратил внимания на мои слова, лишь стоял, прикусив нижнюю губу, и о чем-то думал. Внезапно я понял о чем. Я воздержался от дальнейших реплик и тоже начал думать.
Уиттингтон подошел ближе, остановившись в полушаге от меня. Он знал, что я наверняка не сумею его пнуть, а чтобы дотянуться до него рукой, мне потребовалось бы секунд двадцать. Он смотрел куда-то мне за спину, словно там кто-то был, но я был убежден, что здесь нас только двое. Я презрительно рассмеялся. Как оказалось, его легко было обидеть — он яростно сверкнул глазами и неожиданно ударил меня кулаком в низ живота, а другой рукой толкнул со всей силы. Естественно, я судорожно дернулся и свалился, вернее, медленно упал назад. Мне удалось подтянуть одну руку, опереться и рывком встать. Я ожидал, что он толкнет меня еще раз и станет наслаждаться моими судорогами, но он просто повернулся и вышел. Я попытался дотянуться одной рукой до щиколотки, но это было исключено — и веревки были слишком короткими, и сил не хватало на то, чтобы преодолеть их сопротивление. Ничего не поделаешь.
Уиттингтон вернулся, подошел к возвышению и сел.
— Оуэн Йитс… — сказал он.
Интересно — никаких документов при мне не было. Он что, просканировал мою физиономию, или они уже настолько контролировали действия государственных служб, что…
— Тебе звонили, — продолжал он. — Сказали, что хотят купить права на экранизацию твоей повести. Тебя это интересует?
Я молчал. Что я мог сказать? Вот скоты — и именно сейчас им вздумалось позвонить! Сейчас?!
— Таким образом я сэкономил время. Частный детектив со связями в правительственных организациях. — Он несколько раз кивнул. — И чем же я заслужил такой интерес со стороны частного детектива?
Я зевнул.
— Что тебя так утомляет?
— Ты. Или переходи к сути дела, или проваливай.
— И какова же суть?
— Сны.
Ничего не изменилось, но мне показалось, что в его взгляде промелькнуло разочарование, словно он надеялся, что именно эта тема затронута не будет. Может быть, он вполне справедливо рассудил — что бы он со мной ни сделал, каким бы образом ни затирал следы, это ничего не даст, банка продырявлена, и из нее идет смрад. И лишь вопрос времени, когда кто-нибудь почует эту вонь и заинтересуется ее происхождением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126