Иллиал сжимающий свой посох, в развевающейся мантии. Могучий Лев, пожертвовавший своей душой. Олан, погибший так и не выпустив из руки оружие. Тарн, и его прославившаяся секира, изображен рядом с баллистой. Вампир в облике прекрасного жеребца, топчущего врагов. Лаг, приведший своих демонов. И под каждым были выбиты имена.
И я, с двумя мечами. Под моим барельефом имени не было. Лишь простая надпись – «Воин Жизни.» Высокопарно, в стиле гномов, но мне было все равно.
Армия собиралась в новый поход. ВСЯ армия. Все мои возражения разлетелись вдребезги о непреклонные взгляды. Никто ничего не говорил, просто готовились к походу вместе с армией подреальности. Теперь мне предстояло вести их вновь в бой, в кровавую мясорубку. Пусть слабое, но есть утешение. В будущей битве погибшие не потеряют душу. Все уйдут куда положено в Свет или Тьму.
Лагерь наполнился неторопливым говором. Жизнь брала свое. Они умерли, мы живы. Им отданы последние почести, а нам еще жить дальше. Дымились костры, понесся запах готовки. Остатки тварей все еще гниют на плато, даже черви гнушаются черной плотью. Но устойчивый ветерок сносит запах в другую сторону.
По лагерю ходили патрули демонов. Лаг додумался, чтобы другие привыкли к ним. Временами слышался смех. Демоны с готовность поддерживали любую, даже самую плоскую и старую шутку, не обижаясь, если шутили про них.
Ходили по лагерю и суккубы, убрав крылья, и одевшись. Несмотря на запрет на магию, даже без нее притягивали мужское внимание. Я знал указание Лага – никому не отказывать. Пусть он сволочь, но своя и умная.
В палатку вошел Тарн. Лицо гнома украшал сизый шрам, который он категорически запретил сводить. Каменная секира ничуть не затупилась за всю битву. Когда Тарн покинул расчеты катапульт и ринулся в бой, все смогли полюбоваться на единственного гнома-берсеркера, а тролли долго и восхищенно смотрели на него. Для Глубоких лучший воин, тот который впадает в боевое безумие. Теперь тролли, не считали гномов совсем пропащими.
– Эт я Кресс, – замялся на входе гном.
– Походи, – я сидел за картой, намечая маршрут похода. Суккубы уже донесли о расположении армии Валиала и Церкви, летающего города.
– Эт, я Акеретани, не узрел…
– Тебе еще не сказали, – равнодушно сказал я. – Она побежала все хозяину докладывать.
– Хозяину? – челюсть у Тарна отвисла, а глаза стали как у совы, страдающей запором.
– К Валиалу, – кивнул я. – Как я и ожидал, перед самой битвой.
– Дык это… Ты давече узнал?
– С самого начала, когда она пришла в мою темницу. Валиал не убил меня сразу, как ему нужно. Он решил натравить на меня существо и подослал лазутчика. Она слишком быстро избавилась от трупов стражей. Слишком подчинялась мне. Настоящая суккуб попыталась бы соблазнить меня, любой ценой, а она даже не намекала.
Я не щадил гнома, наверное просто выговариваясь для себя. Меня предавали часто, но почему я не могу поверить в это предательство? Как она могла бросить надежду стать Смертной, ради чего? Она помогла Сельтейре, хотя должна была ее бросить. Почему? На некоторые вопросы никто не может ответить.
Тарн вышел из палатки. Понурый, разбитый. Мне стало, жаль его, но я ничего не мог поделать. Только записать еще один счет Купидону.
Ночь прошла спокойно. Третья ночь после битвы, о которой уже слагают песни, саги. И как всегда в следующей больше вымысла чем в предыдущей. Монстры больше, сильнее, герои выносливей. Одно верно. Вся битва записана и в каждый народ несут списки погибших, и что было совершенно.
В жаркой саванне будут нараспев читать сказание о подвиге Могучего Льва. В подземельях зазвучат длинные баллады о короле гномов и вожде троллей, о секире Тарна. В Туманном лесу тонкие пальцы коснуться серебренных струн лир, и красивый голос поведает о сломанном клинке Олунеэлле. Кощунники в корчмах под гусли и хмельное молчание расскажут о Олане, получившем звание палладина после смерти. Менестрели запоют о Найене пошедшем путем Чести. Драконы сложат сагу о первой женщине ведшей все стаи, о Темной эльфийке, ставшей драконицей Серебренной Луны.
Песни это бессмертие. И они достойны его, они а не я, приведший их сюда. Утро застало меня возле братской могилы.
Чуть слышно фыркнул подошедший Вампир. Оборотень был в своем любимом облике – черного коня. Влажные ноздри ткнулись в затянутое сталью плечо. Вот кто действительно достоин памятника. Оборотень, сохранивший в себе Жизнь, пошедший против существа. Против своих братьев. Я пропустил меж пальцев шелковистую гриву. Скоро дозорные разбудят лагерь. Сколько вообще вернуться из этого рокового похода? Один из пяти, шести? Смогу ли я вообще расплатиться по тому займу, которые они дали мне своими смертями?
– Все о том же? – донесся спокойный голос.
Иллиал, Сельтейра, Тарн. Ради них я отрекся, а теперь брошу?
– Все сами делают свой выбор, – продолжал Иллиал. – Ты знаешь, что будущее туманно, мы сами творим его, как Творец миры из Хаоса.
Вампир угодливо склонился, подставляя спину. Я улыбнулся подобной галантности вечно ехидного оборотня. Пустота в душе исчезала, заполняясь чем-то иным, новым. Я был нужен им, не зачем-то, а просто нужен. Как друг.
– Пора собираться.
Иллиал спокойно щелкнул пальцами, в небе громыхнуло, поднимая самых уставших.
– Улыбнулся бы, – засмеялась Сельтейра. Иллиал засмеялся вместе со всеми.
Ровными рядами проходили солдаты моей армии. Шли тролли и гномы, мохабры и гополиты, эльфы и драконы. Летели суккубы, в авангарде бежали гончие. Война, настоящая, большая и обычная. Смертные шли против Смертных.

XIV.

Летающий город лениво просыпался после очередного дня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37