Левая ладонь вцепилась за спиной в правое запястье. Я не успевал ни о чем подумать, проанализировать ситуацию или испугаться. Успевал только подчиняться, ибо знал отчего-то — промедли я выполнить приказ. Лысый выстрелит. Эти его «два с половиной» не пустая бравада, а малюсенький шанс для меня оставаться до поры в живых. Не могу объяснить, каким чувством (шестым? седьмым? девятым?), но я твердо осознал неизбежность выстрела в случае микроскопического намека на непослушание с моей стороны.
— Прямо по коридору! Шагом марш! Споткнешься — убью!
Я, голый, в ошметках мыльной пены, послушно прошлепал мокрыми пятками по холодному полу и вошел в комнату-залу. Лысый угрюмо сопел за спиной, а глазам открылась следующая композиция: Ангелина Петровна лежала на полу около вороха моей грязной одежды и тихо плакала, держась рукой за щеку. Сквозь пальцы женщины отчетливо виднелся свежий кровоподтек под глазом. Полы халата разметались, обнажив бритое женское естество. Ангелина лежала на боку, словно Даная с полотна Рембрандта... или Рафаэля? Боже, на каких пустяках концентрируются мозги в критической ситуации! Я заставил себя оторвать взгляд от Данаи с подбитым глазом и уставился на второй живой элемент композиции в интерьере знакомой комната.
На мягком стуле сидел подвыпивший пузатый коротышка в сером строгом костюме. О том, что пузан пьяненький, я догадался по его красной роже, позе и состоянию одежды. Пиджачок нараспашку, красная рубаха расстегнута до пупа, галстук отсутствует. Стул стоит далеко от стола. Коротышка сидит «по-американски», закинув обутые в замшевые ботинки ноги на столешницу. Морда круглая, носик картошкой, под носом усики, волосы на голове остались лишь над ушами, хотя дяденька и не старый, максимум — полтинник.
— Зачем ты его привел? Я же велел пристрелить собаку! — изрек коротышка, со скрытой завистью взирая на мою поджарую мускулистую фигуру.
— Чем с покойником мудохаться, сподручнее его живьем в лес отвезти и там грохнуть, — ответил Лысый. — А по уму, так яйца ему чирикнуть и отпустить соловьем петь.
— Чайник лысый! — завизжал коротышка. — Раскомандовался, мудозвон! Шестерка гребаная! Отстрелишь ему яйца, а он ответит! Подстережет тебя и обухом по кумполу. Или наймет кого твои яйца отгрызть!
— Как скажете, Артем Олегович, — обиженно засопел Лысый за спиной. — Прикажете прям щас кончить, стрельну.
До меня наконец дошло — Лысый играет на будущую свидетельницу моего убийства, Ангелину Петровну. Перестраховывается, на всякий случай. Мол, я до последнего сопротивлялся вешать на себя мокрую статью, но человек я подневольный, приказы выполнять обязан, хотя и страшновато становиться убийцей. Если бы я замешкался в ванной или попробовал оказать сопротивление. Лысый, уже имеющий санкцию на расстрел, привел бы незамедлительно заочный приговор в исполнение. Но я не дал ему повода спустить курок, а у самого убийцы духу не хватало. Быть может, несмотря на свой злодейский вид, Лысый сегодня дебютирует в роли киллера и, как всякий дебютант, боится провала? Похоже на то.
— Сейчас и шлепнешь!.. Через минуту. — Коротышка перевел взгляд с моих гениталий на мое лицо. — Скажи, собака, понравилось тебе драть мою женушку? Не ожидал, что «муж вернется из командировки», как в том анекдоте, а?
— Тема, я... — всхлипнула Ангелина Петровна на полу, но законный супруг ее грубо перебил:
— Молчи, блядь! С тобой будет особый разговор! Завтра же развод, и поедешь к мамке своей в Удмуртию! Скорым поездом! Засиделась в Москве, лимита неблагодарная. Да не женись я на тебе, блядюга, двадцать лет назад, быть тебе до пенсии метростроевкой! В люди вывел, учиться заставил, сучару, шубы покупал, в Крым возил, блядь такую...
Артем Олегович задохнулся в праведном гневе.
— Темочка, я не виновата, — рыдала Ангелина Петровна. — Он обманом меня взял, вот тебе крест!
Она была права. Я взял ее обманом. Это правда, хотя она об этом может только догадываться. И ничего удивительного нету в том, что Ангелина Петровна поспешила от меня отречься. Я — любовник, он — муж, а таинство брака священно.
— Да если бы это блядство было в первый раз! — взревел обманутый муж. — Если бы! Сколько раз я тебя прощал? Говори, сука!!!
— Три! Три раза, Темочка! Я не виноватая! Тебя дома месяцами не бывает, я... — Ангелина Петровна попробовала перейти в наступление, однако Артема Олеговича взбесила незначительная ошибка в арифметических подсчетах.
— Три раза?! — Артем Олегович соскочил со стула и пнул жену ногой в бок. У Ангелины Петровны от удара перехватило дыхание. — А про еврея-скрипача прошлогоднего чего же забыла, сучара?! Как я ему в прошлом году после концерта в филармонии пальцы ломал, не помнишь? И куда тебе, блядище, заставил смычок от евонной скрипки засунуть, тоже забыла? Заросла рана и зачесалась, да? Так, да?! Отвечай, сучара!
Не дождавшись ответа, Артем Олегович продолжил бичевать жену словами и пинать ногами.
— Спонсорством она, видите ли, хотела заниматься! Скучно ей, видите ли, дома одной сидеть, тянет, проблядь, на культурненьких за мои деньги! Этот волосатый с голой жопой, поди ж ты, тоже гитараст какой-нибудь или пианист?!
Трагедия стремительно перерастала в фарс. Но мне от этого было ничуть не легче. Ангелина Петровна достала мужа своими изменами, и он жаждет омыть рога кровью. Лысый скорее всего существует подле Артема Олеговича в качестве телохранителя, личного шофера и компенсатора физической немощи хозяина. Лысый за спиной громко сопит. Киллеру-дебютанту очень не хочется дебютировать, но он знает — стрелять придется, иначе лишишься хлебного места.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131