Очевидно, не вдруг, не с бухты-барахты Димка Овечкин заинтересовался тугами, но, не зная мотивов, невозможно строить предположения о целях. К тому же пора, давно пора привыкнуть, Игнат Кириллыч, к чудачествам людским, чай, не первый год работаешь в чудаковатой сфере оккультных услуг. И нечего утруждать мозги бесполезными головоломками!»
Игнат убрал с журнального столика грязную посуду, свалил ее в мойку на кухне, проветрил прокуренную Овечкиным комнату, расстелил постель на кушетке, почистил зубы, наспех ополоснулся в душе и голышом пробежался из ванной до кушетки, по дороге погасив свет во всех помещениях коммунального жилища. Нырнув под теплое верблюжье одеяло, Игнат блаженно вытянулся во весь рост, закинул руки за голову, прикрыл глаза.
Полночь. Тишина. Покой тела, приятная сонливость. Дыхание замедляется, дух погружается в сон все глубже и глубже...
...За дверью на лестничной клетке тявкнула собака и вслед за сварливым «гав-гав» раздался душераздирающий женский крик, резко перешедший в продолжительный визг...
Кошмарный звук, будто крючок, зацепил сознание и сдернул его с мелководья сонливости...
Игнат соскочил с постели, глупо озираясь по сторонам, чувствуя, как все быстрее и быстрее сокращается сердечная мышца...
Обычно ровно в двенадцать, точнее, ровно в двадцать четыре ноль-ноль педантичная пожилая соседка с верхнего этажа выводила пописать на улицу голосистую собачонку женского полу породы мопс. Мала собачка, но голосиста, сука. Еженощно сразу после полуночи, дверь малогабаритного жилья Игната Кирилловича подвергалась яростному облаиванию. Но сегодня после привычного гавканья собачонки отчего-то заорала собачница-пенсионерка. И продолжает орать — страшно, протяжно, по-звериному.
Или это надрывается в крике какая-то другая женщина?..
Как назло, встрепенувшийся Игнат позабыл напрочь, куда делся его домашний халат. Выбежав в прихожую, вспомнил — халат в ванной. Дернулся было в ванную. Передумал: крик за дверью рвал барабанные перепонки, возникло ощущение, что надо успеть. Куда? Выбежать на лестницу! Зачем? Помочь женщине и избавиться самому от самого неприятного из всех человеческих страхов — страха перед неизвестностью.
«Чего же она орет-то так? Как... как будто ее режут!» — успел подумать Игнат, спешно срывая с вешалки демисезонное пальто, надевая его на голое тело. Едва не опрокинул шаткую этажерку, но, хвала духам, обошлось. Припал к дверному «глазку». Ничего не видно... Нет! Видно! Перепуганная мопсиха забилась в угол прямоугольника лестничной площадки. Собачка дрожит — тоже, видимо, испугалась крика хозяйки. На каменном полу валяется брошенный поводок, который соседка обычно крепко держит в руке, опасаясь за собачью безопасность.
Предательски дрогнувшей рукой Игнат открыл дверные запоры. Выскочил на площадку. Воющая женщина стояла к нему спиной на ступеньках, что вели вниз к повороту лестничного пролета. И орала. Уже хрипло, уже из последних сил.
Захлопали двери соседей. Игнат сначала не понял, что это звуки открывающихся дверей, инстинктивно присел, запоздало соображая, что выскочил из дому с голыми руками. Надо было хотя в на кухню забежать, вооружиться кухонным ножом на всякий случай. И халат не помешал бы. В пальто всего четыре пуговицы, все нараспашку, а он голый, блин, неловко, неудобно как-то...
— Черт! Какие идиотские мысли лезут в голову, — прошептал Игнат и закричал, стараясь переорать соседку: — Что?! Что случилось?!!
— Игнат?! — Женщина обернулась, посмотрела на него выпученными глазами.
— Да, да, это я, Игнат! Что случилось?
— Ляля! Лялечка шла гулять... Только я дверь открыла, она сорвалась с поводка, кинулась по лестнице... — Женщина замолчала, завертела головой. Ее бледное лицо внезапно покраснело. За долю секунды превратилось из синюшно-белого в ярко-бордовое. — Ляля... Где моя Лялечка?!!
Услыхав свою кличку, собачка Ляля жалобно тявкнула. Пожилая дама с побагровевшим сумасшедшим лицом, прыгая через две ступеньки, взлетела вверх, нечаянно толкнув Игната плечом, и, не заметив этого, бросилась к собачонке. А Игнат увидел наконец, отчего у соседки произошло помрачение рассудка.
В конце лестничного пролета, на ровном прямоугольном участке, там, где лестница сворачивает, делая излом, лежал мертвый Овечкин. Он лежал на спине, широко раскинув прямые ноги и согнув в локтях руки. Скрюченные пальцы застыли, вцепившись в отвороты распахнутой на груди, разорванной куртки, отчего голая шея казалась непропорционально длинной. На шее широкая красная полоса, похожая на след от петли. Голова запрокинута назад. Глаза широко открыты, зрачки закатились за верхние набухшие веки. Нижняя челюсть отвисла. Изо рта вывалился посиневший толстый язык. На фиолетовых губах белая пена. А между ног Овечкина, на камне лестничного прямоугольника блестела зловонная лужа мочи. Умирая страшной, лютой смертью, он обильно обмочился, запачкав и пол, и брюки. И еще на полу рядом с трупом лежала книга. Пухлый том с надписью на обложке: «Жертва маньяка».
2. Понедельник, утро
— ...Об этом меня уже спрашивали ваши сотрудники вчера, то есть сегодня... в смысле — нынешней ночью. Я живу один.
— Угу. Во сколько ушел-пришел убитый — записано. Как его обнаружили — зафиксировано. Угу. Согласно протоколу рядом с убитым находилась книга — по поводу нее чего-нибудь можете добавить?
— Нет. Про книжку все рассказал, что знал... то есть все, как было, как подарил ее Овечкину. — Игнат машинально отцентровал узел галстука, поерзал на жестком стуле, распахнул пошире ворот куртки, поправил лацкан пиджака.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10