Лампы дневного света на потолке. Подвал. Чуть поодаль от меня, на полу, сидят люди в белых спортивных костюмах. Автоматически сосчитал двенадцать. Вокруг статисты в камуфляже, с автоматами наперевес.
- Тринадцатый, одевайся!
Голос Сержанта звучал откуда-то сзади. Я не стал оборачиваться, поднял с пола спортивную форму. На спине моей адидасовской куртки - красные, наспех намалеванные цифры: единица и тройка.
- Тринадцатый, топай к остальным! Слушаем меня все! Встать лицом ко мне, выстроиться в шеренгу, быстро. Вы, все тринадцать, отныне и навсегда мои игрушки, и я буду делать с вами все, что пожелаю, ясно? Ваша задача беспрекословно меня слушаться и, главное, молчать в тряпочку, покуда я сам не разрешу разинуть пасть. Понятно? У кого есть вопросы?
Я стоял в конце неровного строя. Голова сильно кружилась, меня пошатывало. Рядом стоял усатый мужик примерно моих лет, чуть пониже меня ростом. Он шагнул вперед.
- У меня вопрос.
- Слушаю внимательно. - Сержант сделал несколько шагов и остановился напротив усатого.
- А не пошел бы ты в жопу, Сержант?
Сержант нахмурился, меряя усатого взглядом.
- Смелый, да?
Усатый ничего не ответил, только усмехнулся. Стоящие в шеренге зашевелились. Кто-то довольно громко хмыкнул - и тут Сержант щелкнул пальцами.
Выстрел почти слился со щелчком. Стрелял Гной. Почти не целясь, с пояса.
Усатый, все еще продолжая улыбаться, опрокинулся на спину. Из ровной дырочки точно на переносице толчками забила густая бурая кровь. Я лишний раз убедился, что поговорку про устав и монастырь придумал очень умный человек.
- Еще смелые есть? - спросил Сержант затихший строй. - Жаль, но, видимо, остались одни трусы. Послушные, покорные трусы. Я прав?
Сержант подчеркнуто медленно достал из ножен на поясе широкий, остро заточенный охотничий нож. Поигрывая им, прошелся вдоль строя и остановился подле сутулого, низкорослого мужчины с бледным, осунувшимся лицом.
- Номер!
- Что? - не понял сутулый.
- Твой номер, спрашиваю! - Сержант приставил острие ножа к горлу сутулого.
- Номер семь.
- Номер Семь, ты трус?
- Что?
Похоже, после смерти усатого Номер Семь пребывал в состоянии легкого шока.
Острие ножа чуть надавило на горло, еще миллиметр - и кожа не выдержит натяжения.
- Повторяю вопрос: Номер Семь, ты трус?
- Да... - еле слышно выдохнул Седьмой.
Заученным, хорошо поставленным движением Сержант схватил сутулого за волосы, запрокинул его голову и полоснул лезвием по шее.
Седьмой почти не хрипел, оседая к ногам убийцы. Пятки Седьмого еще выбивали об пол предсмертную дробь, когда Сержант совершенно спокойно продолжил:
- Я не люблю смелых и трусливых. Еще я не люблю идиотов, готовых броситься на меня в надежде на... в надежде не знаю на что. Таких, например, как Номер...
Сержант окинул нас взглядом, явно подыскивая очередную жертву.
- Ладно, расслабьтесь. Хватит пока жмуриков, хотя их-то я как раз люблю. Строй! Бегом на улицу. Живо! Малейшее непослушание карается смертью, надеюсь, уже уяснили. Ну, живо, дерьмо!
Я в числе оставшихся одиннадцати облаченных в белые одежды, немолодых уже мужчин молча и покорно двинулся к дверям.
Во время экзекуции я заметил, как изменились лица многочисленных камуфляжных статистов, - и лишний раз убедился: они всего лишь статисты. Ребята в пятнистой форме переживали смерть усатого и сутулого, пожалуй, даже более эмоционально, чем стоявшие в строю рядом с обреченными. Спокойны были лишь Сержант, Гной и второй бритый, двойник Гноя. Впрочем, уверен: если надо будет, любой из безликой камуфляжной массы без сожаления влепит мне пулю в затылок. Представление, устроенное Сержантом, отчасти было рассчитано и на них. Сержант доходчиво продемонстрировал расстановку сил: люди в белом - не люди, их можно резать, руководствуясь логикой безумца-садиста, то есть без всякой логики.
Но! Должна все-таки быть какая-то логика во всем происходящем! Пал Палыч говорил про экзамен, значит, это и есть экзамен. Тот, кто найдет в происходящем логику и смысл, тот пройдет пресловутый конкурс. Чем-то весь разыгранный кровавый спектакль напоминает мрачную пародию на коаны дзэн-буддизма.
Есть два направления дзэн-буддизма. Первое предполагает длительное, годами, сидение на коленях, постоянную медитацию в ожидании сатори просветления.
Адепты второго направления могут вести внешне мирской образ жизни и лишь иногда наведываться к Наставнику, который задает им своеобразные загадки, по-японски - коаны. Бывает, что коаны - не просто словесные головоломки. Наставник создает для ученика определенные жизненные ситуации, и "разгадать" их под силу далеко не каждому. Иногда подобная практика кончается смертью, причем необязательно ученика...
Загадки-коаны парадоксальны для традиционно мыслящего человека. Чтобы их решить, необходимо проникнуться совершенно другой логикой. Логикой дрен. И однажды, решив очередной коан, ощутить просветление - натори...
Классический пример коана: "Как звучит хлопок одной ладони?"
- Быстрее, быстрее, - Сержант ритмично хлопал в ладоши, - быстро побежали вокруг здания! В темпе! Еще быстрее!
Нестройной толпой мы бежали, подгоняемые Сержантом. Через пару кругов его сменил Гной, затем Жаба - так Сержант назвал второго бритоголового приближенного, всех остальных вооруженных надзирателей он звал Иванами.
Между прочим, господин Гиляровский в своем знаменитом произведении "Москва и москвичи" сообщает - Иванами в старину величали разбойников-душегубов.
Совершенно некстати почему-то вдруг вспомнилась поп-группа дебилов-переростков "Иванушки интернэшнл".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20