На одной половине были выгравированы листья, а по краям – две продолговатые фигуры, образованные бриллиантами, и в каждом бриллианте насчитывалось по четыре точечки. А на другой половине между такими же фигурами были начертаны какие-то непонятные надписи из тяжелых квадратных букв, никому не ведомых.
– Да, но в чем ценность этого браслета?
– Не могу сказать. Но Ангарад не стада бы носить его только ради украшения.
– Почему же она не сказала мне, для чего он служит?
– Может, тебе и не следует узнать все его тайны сразу. Внезапно свалившаяся на человека власть – зло, она для кого угодно может быть опасной. Носи его всегда, храни его, как ты хранила бы Огнелед, я знаю, он не предаст тебя в трудную минуту. А сверх всего, пусть он тебе напоминает о той, что дала приют и даровала помощь тем, чья гибель сняла бы груз печали с ее сердца.
– Что ты хочешь сказать? – спросил Колин. – Я не понимаю. Разве она не за нас?
– О, да. Но ты должен знать следующее: Ангарад Златорукая – жена одного из тех рыцарей, что спят в Фундиндельве – великого их предводителя. Всего неделя прошла, как они поженились, когда король призвал своих рыцарей в подземную пещеру. Всего семь дней счастья, которых должно было хватить ей на долгие годы. Теперь ты понимаешь, как щедра и великодушна она была к нам? Мы спасены, мы накормлены и одеты, и мы отправляемся дальше, куда более защищенные, чем раньше. И вот, если мы достигнем своей цели, Ангарад Златорукая может не встретиться со своим возлюбленным еще несколько сотен лет. Ведь пока Огнелед невредим, рыцари будут спать в пещере Фундиндельва…
Габерлунзи
Солнце взошло, но мара были уже недоступны его лучам, потому что к тому времени они успели расположиться под львиной головой в Пещере Генерального Сборища свартов. В пещере находились Артог и Слинквил, и другие сварты, да еще около пятидесяти мортбрудов выстроились вдоль стен.
В одном из углов была навалена куча какого-то тряпья, палок, изношенных башмаков, но весь этот мусор как-то странно шевелился.
На самой макушке «львиной» головы стояли Морриган и Гримнир. Пещера была освещена красным отсветом огненного дракона. Он горел возле ног старого пегого сварта, который сидел на своем обычном месте – под подбородком каменного «льва». Селина Плейс произносила речь на Общем языке, который все понимали.
– …и целую стаю наших сестер-ведьм перестреляли эльфы, а вы так-таки ничего не заметили! Моссок и ребята добрались до дальнего конца Раднорского леса, а вы ничего не видели! Да они не могли не пройти мимо вас! Из-за вашей нерасторопности, брат Галеатроп, мы можем все, – все! – уже сегодня оказаться в Рагнароке!
– Но они не проходили мимо меня! – возопил Джеймс Генри Ходкинс. – Я бы их видел!
– Нет, они прошли, и именно возле тебя, а ты их именно и не увидел! Еще одна такая ошибка, и ты превратишься в котлету, попомни! И раз уж мы упомянули Рагнарок, то скажем все ясно и открыто. Мы ни о чем не извещали Настронда, но он все равно обо всем услышит, и когда это случится, то у каждого из вас отнимут жизнь, если только мы не завладеем камнем. И если кто-нибудь из вас верит в успех меньше нашего, учтите, все границы закрыты, и всякий, кто захочет их пересечь – умрет. Так что пусть никто из вас не рассчитывает заработать благосклонность Настронда предательством.
Теперь о том, что мы собираемся делать. Мы не думаем, что люди пережили прошедшую ночь. Гномы повыносливее, но у нас есть сомнения и на их счет. Мы надеемся вскоре получить известия. Поиски должны продолжаться до тех пор, пока камень не будет обнаружен. Если камень попал к эльфам, то понадобятся усилия всех нас, при этом очень значительные.
Сегодня небо будет ясным, с этим ничего нельзя поделать, только к вечеру нам удастся нагнать облака. И снег не пойдет, чтобы вам было легче отыскивать их следы. Помните, в небе полно наших глаз, и если кто из вас надумает предать – далеко не убежит. Все.
Куча тряпья расползлась по полу, разделилась на некоторое количество одетых в лохмотья фигур. Они поднялись с пола, тощие, скрюченные, точно дергающиеся марионетки, изображающие вороньи пугала, и, крадучись, вышли из пещеры.
– Дело не только в том, узнал ли что-нибудь Настронд от своих шпионов. Важно, что он думает делать, – сказала Селина Плейс Гримниру, закрывая за собой дверцу кладовки для щеток и веников. – Неизвестно, когда он начнет действовать. И свартам нельзя будет доверять, если они не будут нас как следует бояться. Им надо дать урок – и без промедления. Лучше всего их убедит, пожалуй, если мы для примера «разоблачим» парочку «предателей».
Как только на востоке разлился по небу первый солнечный луч, остров тихонечко пристал к земле возле неглубокого ручейка, не там, где мара накануне потеряли следы беглецов, а на противоположном берегу.
Укутанная бесформенным снегом, местность казалась безжизненной. Безбрежная, как пустыня, и молчаливая, как заброшенная шахта, она не могла предоставить никакого убежища. Тут только шевельнись, и тебя увидят на расстоянии многих миль. И следы на снегу тоже были как на ладони, а ледяной неподвижный воздух донес бы, не заглушая, любой звук до ушей, находившихся даже на значительном расстоянии.
Дуратрор предложил, а все остальные вынуждены были с ним согласиться, что лучше всего, если они пойдут по ручью, по самой воде, держась как можно ближе к берегу. И вот друзья двинулись в том самом направлении, которое избрали вчера. В холодной воде ноги ныли до самых колен. Хорошо еще, что подаренные плащи легко обтекали препятствия, не цеплялись и не рвались, а надетые изнанкой наружу и с надвинутыми на голову капюшонами они служили еще и маскхалатами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59