Деревце стояло торжественное и совсем неподвижное - ни одна веточка его не покачивалась, не дрожала, словно оно боялось уронить хоть один свой снежно-розовый лепесток.
"Вот если бы Чечек увидела!.. - подумал Костя. - Ну и заплясала бы!"
Он долго стоял перед яблоней, глядел на нее, вдыхал ее прохладный аромат...
"У нас тоже будут цвести, - решил он. - Может, не нынче, может, не завтра, но яблони у нас цвести будут!"
Мгновенно волшебное видение примерещилось ему: молчаливые зеленые конусы Алтайских гор и среди них бело-розовые сады, уходящие все дальше и дальше, все выше и выше в глубину высокогорных долин...
И, словно клятву, он повторил сам себе:
- Да. Будут!
Издали долетел голос Манжина. Надо возвращаться!..
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ НА ПЕРЕПРАВЕ
Ночью расшумелась Катунь. Где-то в верховьях прошли сильные дожди, и Катунь разбушевалась.
Утром к переправе раньше всех прибежали Чечек и Мая Вилисова: не едут ли из Горно-Алтайска? Не стоит ли машина на том берегу?
- Чечек... Чечек... - вдруг растерянно сказала Мая, - посмотри-ка, а где же плот?
Чечек живо обернулась:
- Ой! А плота нет!..
Плота не было. Только канат черной полоской висел над кипящей зеленовато-белой водой, и обрывок другого каната, на котором ходил плот, беспомощно качался над волнами.
Из-под горы показался старый плотовщик, алтаец Василий. Чечек бросилась ему навстречу.
- Дядя Василий, а где же плот? - закричала она. - Что такое - плот утонул?
- Сорвало, - ответил Василий, не останавливаясь.
Мая тоже подбежала к нему:
- Как сорвало? Когда?
- Ночью. Катунь разыгралась, плот сорвало.
- А как же теперь, дядя Василий? Ведь сегодня Анатолий Яковлич и наши ребята из Горно-Алтайска приедут! Что ж им теперь - на том берегу жить?
- Зачем на том берегу жить? - флегматично отвечал плотовщик. - Плот у Манжерока застрял, притащим.
- Когда притащите?
- Как придется. Через дня три, четыре, пять притащим.
- А наши все на той стороне жить будут?
- Пусть живут. Много новостей наберут. Будут нам рассказывать...
Когда какой-нибудь пассажир возвращался издалека, плотовщик Василий, не выпуская трубки изо рта и глядя куда-то в сторону, в первую очередь спрашивал:
- Табыш-бар ба? (Новости есть?)
Старик делал вид, что ему это вовсе не интересно, а спрашивает он только из вежливости, однако все в округе знали, что плотовщик Василий до страсти любит всякие новости.
- Ой, Чечек! - шепнула Мая, волнуясь. - Он, может, нарочно и плот упустил, чтобы они там побольше новостей набрали! А они вот сейчас приедут, сад привезут - что тогда делать?
- Скорей! - крикнула Чечек. - Скорей Марфе Петровне скажем! Ай-яй! Что нам делать? Все яблоньки на том берегу останутся и совсем завянут!
Было воскресенье, но ребята уже сновали около школы, собирались кучками, сидели на крылечке, копались в саду - подравнивали ямки, тесали колышки для саженцев... И то один, то другой взбирались на зеленый выступ Чейнеш-Кая и смотрели на тот берег Катуни - не видать ли там машины? хотя Марфа Петровна сказала, что раньше полудня из Горно-Алтайска ни за что не приедут.
Марфа Петровна жила в маленькой белой хатке в глубине школьного двора. Чечек и Мая Вилисова, запыхавшись, влетели во двор, и сразу от двух слов - "Плот сорвало!" - исчезло тихое спокойствие ожидания.
Ребята бросили свои дела и гурьбой помчались на переправу. Выбежала из своей хатки Марфа Петровна и, низко покрывшись платком, тоже поспешила на берег. Прибежала Настенька, старшая пионервожатая. Прибежала молоденькая учительница естествознания Анна Михайловна.
И все стояли на берегу, глядели на мокнущий в воде обрывок каната, на искристую, пенистую реку, шумящую перед ними...
- Лодку бы... - сказал кто-то.
- Лодку?.. А где взять?
- Надо бы нам лодку себе сделать...
- Надо бы! Да ведь сразу-то не сделаешь.
- Лодка в Аскате есть! - вспомнила Анна Михайловна.
- А в Бийске даже пароходы есть... - добавил физрук Григорий Трофимович, который стоял на пригорке, засунув руки в карманы.
Анна Михайловна покраснела, но Марфа Петровна вступилась за нее:
- Ну, Аскат немножко поближе, чем Бийск, - сказала она, - но, конечно, тоже далеко - километра три...
К Марфе Петровне подошел Федя Шумилин из седьмого класса - сильный, коренастый парнишка.
- Марфа Петровна, если сбегать в Аскат, нам лодку дадут?
- Попросим, так дадут. Но ведь ее же на плечах нести нужно - разве наша река против течения пустит? Конечно, если ребята какие посильнее соберутся, то и притащить можно. А где мягко - можно волоком...
- Пойдем да и принесем! - сказал Федя. - А что, ребята?
- Конечно, принесем! - отозвалось сразу несколько голосов. - Три километра - да что ж такого? Идем, ребята! Идем скорее, а то вдруг да наши приедут!
За лодкой идти вызвалось сразу человек пятнадцать. Но отобрали шестерых, самых крепких. И они тут же отправились тропочкой по берегу Катуни в Аскат...
Много волнений было в этот день. Школьники то бежали на переправу узнать - не пришла ли машина? То лезли на гору посмотреть - не несут ли лодку из Аската? То снова хватали заступы - кому-то показалось, что ямки неровные. То пересчитывали колышки и тесали новые - а вдруг какой-нибудь сломается!
Солнце поднималось к полудню. Техничка Христина пришла звать интернатских обедать. Никто не хотел идти. Но Марфа Петровна прикрикнула на них, и все интернатские - и ребята и девочки из дальних деревень, живущие при школе, - вынуждены были бежать в интернат.
- А где Чечек? - оглядываясь, спросила Мая. - Девочки, вы не видали Чечек?
- Наверно, вперед убежала, - сказала Королькова.
А Чечек в это время с уступа на уступ карабкалась на каменистую стену Чейнеш-Кая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103