Уверяю тебя, Алекс, умирать от удушья, когда в скафандре кончается кислород, гораздо менее приятно. Если у тебя снесет крышу, лучше сразу признавайся, самому легче будет.
В потолке комнаты что-то зашипело и через мгновение оттуда донесся голос Мамы:
- Сара, зайди ко мне, пожалуйста, тут кое-что новое появилось.
- Иду! - крикнула Сара, глядя в потолок.
Шипение прекратилось.
- Можешь пока здесь полежать, - сказала Сара, обращаясь ко мне, - а когда совсем очухаешься, иди в свою комнату. Поставь будильник, чтобы обед не проспать. За обедом увидимся.
Я проводил взглядом тонкую и костлявую фигурку Сары и уставился в потолок. Мысли путались, цеплялись одна за другую и в их хороводе я никак не мог выделить ничего определенного, как будто я напряженно размышлял обо всем на свете, но не понимал ничего из того, над чем размышляю. Не иначе, последствия наркотика.
Я повернулся на бок, подложил ладонь под голову и заснул. Последняя мысль была о том, что перед обедом надо будет побриться.

11.
Сара растолкала меня уже под вечер. То есть, это она сказала, что наступил вечер, сам-то я давно уже потерял чувство времени.
- Сходи, поужинай хотя бы, - посоветовала Сара. - А то со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.
Я сел на кровати, потряс головой, приходя в себя, и понял две вещи. Во-первых, я чувствую себя почти нормально (легкое головокружение от непривычной гравитации не в счет), а во-вторых, я зверски голоден.
- Спасибо, - сказал я. - Ты очень любезна.
- Издеваешься? - нахмурилась Сара.
- Нет-нет! Я на полном серьезе, ты действительно очень любезна…
Сара странно посмотрела на меня, немного помолчала и сказала:
- Пошли, а то все вкусное съедят.
- Если кто-то не приходит, его порцию съедают другие? - заинтересовался я.
- Обычно нет, - ответила Сара. - Но еды на станции осталось на двадцать девять дней. Дней через десять начнем урезать рацион.
- Урезать рацион? - тупо переспросил я.
Только теперь до меня начало доходить, в какую передрягу я вляпался. Через десять дней урежут рацион, потом урежут еще раз, потом еды не останется вообще, люди начнут жрать друг друга…
Я озвучил эту мысль и Сара согласно кивнула головой.
- Через полтора месяца перейдем на покойников, - подтвердила она. - У нас в холодильнике кладбище на третьем уровне. Мертвецы на морозе не разлагаются, только обезвоживаются постепенно. Бифштексы из них вряд ли получатся, а вот бастурму или, скажем, студень сделать можно вполне.
Меня аж перекосило. Обычно я спокойно отношусь к циничному юмору, сам люблю так шутить, но должны же быть какие-то пределы!
Сара посмотрела на меня и засмеялась.
- Привыкай, - сказала она. - Такая уж у нас жизнь, поневоле циником становишься. Пойдем ужинать.
В столовой я направился было к столу Мамы, но Сара взяла меня за локоть и сказала:
- Твое место не там. Твое место… да хотя бы вот здесь. Пойдем.
Сара подвела меня к столу, за которым сидели три мрачных пожилых мужика лет по пятьдесят-шестьдесят.
- Генрих Кобрак, Пол Мартин, Иоганн Бартельс, - представила их Сара. - А это Алекс Магнум.
Я кивнул, уселся на стул и обнаружил, что тарелки передо мной нет.
- Чего ждешь? - спросил полноватый и, похоже, очень самоуверенный мужик с волосатым брюхом и заметными залысинами на голове. - Жратва к тебе сама не придет. Хочешь жрать - не ленись к раздаче сходить.
- Не бесись, Пол, - прервал его сухонький седовласый старичок с козлиной бородкой, как у профессоров в фильмах. - Пойдем, Алекс, покажу тебе, как это делается.
Мы прошли в дальний конец столовой, где размещалась кухонная машина. Технология получения пищи оказалась очень простой - засунуть тарелку в машину, нажать кнопку, дождаться, когда загорится зеленая лампочка, забрать полную тарелку и идти обратно к столу. Пожалуй, я бы и сам разобрался.
- Ты на Пола не сердись, - сказал профессор, когда мы шли обратно. - Он и так нервный, а со вчерашнего дня вообще с катушек съехал. И еще он голубых очень не любит.
- Я не голубой, - заявил я. - Один раз в жизни случайно скачал голубую порнуху, копы написали в моем досье, что я голубой, и теперь приходится всем доказывать, что я не верблюд. Как меня это достало…
Профессор хихикнул.
- Алекс, скажи всем, - потребовал он, когда мы вернулись к столу.
- Я не голубой, - послушно сказал я.
- Вот видишь, Пол! - воскликнул профессор. - Никогда нельзя торопиться с выводами.
- А мне наплевать, - буркнул Пол.
- Честно говоря, мне тоже, - подал голос третий мужчина, очень тощий, бритоголовый и с маленькой бородкой без усов, как будто к подбородку присохла какая-то гадость. - Никогда не понимал ни голубых, ни гомофобов.
- Правильно, Генрих, - кивнул профессор. - А теперь попробуй объяснить это Полу.
Значит, тощий - это Генрих, а профессор - стало быть, Иоганн. Вот я и разобрался, как кого зовут. А то Сара перечислила их имена такой скороговоркой…
- Что-то Мэри задерживается, - заметил Иоганн. - Но это неудивительно. Алекс, ты в курсе, что у нас произошло, пока ты дрых?
- Более-менее, - ответил я. - Рядом с лифтовой шахтой упал метеорит…
- Это одна из версий, причем не самая правдоподобная. В этой звездной системе нет пояса астероидов, а следовательно, и метеоритов почти нет. Я покопался в справочниках, метеорит такого размера ударяет в Мимир раз в сто - сто пятьдесят лет, а вероятность того, что он попадет в заданную точку…
- Математик, твою мать, - прокомментировал его слова Пол.
- Да, математик, - кивнул Иоганн. - Генрих, кстати, детский врач, а Пол раньше был мэром в небольшом городке в Канаде. Я сижу за разжигание классовой розни, Генрих был наркоманом, Пол проворовался.
Он замолчал, явно ожидая, что я начну рассказывать о себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16