– Я помню эту историю. Возможно, ты прав, – быстро ответил Сухмет, который ничего не забывал, тем более за такой микроскопический отрезок, как восемнадцать лет.
– Тогда я не очень поверил Кнебергишу, а теперь выясняется, что он говорил правду, – пробормотал Рубос.
Лотар посмотрел на восточника:
– Мы можем это использовать?
– Как именно?
– Для боя, разумеется. Нас же, как ты, может быть, еще помнишь, кормит меч, – Лотар усмехнулся.
Сухмет нахмурился. Он думал.
– Мы можем этим открытием пользоваться. Но придется очень много тренироваться – не меньше, чем для нормального владения этим самым мечом, господин. А может, даже больше.
Лотар кивнул:
– Я не против.
– Вот и отлично. Мы попробуем это позже. Сейчас я хотел еще проникнуть в природу того купола, который образуют над скалой пузыри, выходящие из посоха. Кажется, это очень вредно для тех правил, по которым он работает и по которым создавался.
– А вот мне кажется… – заговорил Рубос, но тут произошло несколько вещей одновременно.
От посоха Гурама снова отделился большой шар сгущенного воздуха и поплыл к вершине янтарной скалы. Откуда-то очень издалека зазвенели колокола опасности. И на песчаном склоне, по которому они катались вчера весь день, появилось большое облако, а потом, почти сразу за ним, еще одно. К ним кто-то очень хотел присоединиться. Лотар выхватил Гвинед и Акиф, потому что такого тембра своих колокольчиков не слышал ни разу в жизни. Он знал, что сейчас предстоит бой не на жизнь, а на смерть. И почему-то все мыслимые шансы сложились так, что работали против него. Он не стал на этом останавливаться, потому что задумываться сейчас было смертельно опасно, но это знание выстроилось перед ним с такой очевидностью, словно у него появилось еще одно качество – возможность предвидеть собственные похороны.
Когда песчаное облако улеглось, из него вышли двое. Лотар сначала не поверил своим глазам, но чем дольше он всматривался, тем тяжелее ему становилось дышать, тем больше хотелось пить. Он понял, что впервые за очень много лет боится, просто боится, как нормальный человек, как боялся тогда, когда был учеником наемника в отряде Рубоса. И даже еще больше.
К ним приближалась Бетия, старшая дочь Дро КаФрама, – расслабленная, как морской анемон, спокойная, как отражение звезд в ровной поверхности полуночного пруда, мягкая. Лотар, сравнив себя с ней, показался себе застывшей корягой. Казалось, даже песок не проминался под ее ногами, даже тело ее казалось прозрачным и воздух не колебался от ее движений.
Она была в короткой боевой тунике и узенькой набедренной повязке. На левой руке был затянут небольшой, очевидно женский, доспех для кулачного боя. А в ее глазах горел огонь убийства, неотвратимого, как казнь. Другого оружия у нее не было, да оно было ей и не нужно.
А за ней шел сам КаФрам, или Жалын, потому что, пока он переставлял ноги, с заметным трудом выдергивая ступни из песка, он менялся. Все больше проявлялось в нем восточных черт, все больше он напоминал того Жалына, которого они когда-то видели в Мираме.
Подойдя к трем друзьям на расстояние футов в двадцать, Жалын, заметно запыхавшись и вспотев, сказал:
– Ну, ладно, вы оказались изобретательнее, чем я думал. Вы догадались, что единственная штука, которая может меня заставить сюда прийти, – ваша дурацкая блокада вызывающего сигнала. И поэтому я предлагаю: вы уйдете отсюда живыми, если отдадите мне посох Гурама.
– Так этот купол над янтарной скалой – блокада сигнала? – разочарованно спросил Лотар. – Мы думали, ты подвел его к себе.
– К себе, разумеется, иначе как бы я мог им управлять, – раздраженно ответил Жалын. – Но ко мне он идет от… – И тут он сказал такую фразочку на мандаринском, что даже Лотару она показалась неземной музыкой. Сухмет, как ни был он напряжен, всплеснул руками и перевел:
– Яйцо Несбывшегося. Так это и есть то самое Яйцо всех неосуществленных миров и цивилизаций…
– Замолчи, раб. – В голосе Жалына звучало такое надмирное презрение, что даже Рубос слегка покраснел от злобы. – Итак, у вас есть единственный способ остаться в живых…
– Не знаю, какое у тебя место в пантеоне восточных божков, милейший, – проговорил мирамец своим густым, почти бархатным басом, – но ты не очень вежлив с моим приятелем. А за это наказывают, если, разумеется, ты не извинишься.
– Рубос, он заводит тебя, – предупредил Лотар.
– Не знаю я никаких правил, которые позволяли бы негодяям хамить, даже если с ними и бродят полуодетые девицы в качестве охраны.
Он шагнул вперед.
– Рубос, назад. Они сильнее…
Договорить Лотар не успел. Прошипев что-то, как змея, Бетия легко пошла в атаку.
Вернее, это была не атака в привычном смысле. Она просто перетекла через двадцать футов, которые отделяли ее от Рубоса, и, прежде чем мирамец понял, что его атакуют, и поставил блок, она захватила его за торс, резко развернула, дважды воткнула свою латную рукавицу ему в печень, так что раздался треск сломанных ребер, а потом, подождав, пока рука противника по инерции стала подниматься чуть выше, поднырнула под нее и сломала в локтевом суставе через свое плечо.
Ничего подобного Лотар не видел ни разу в жизни. Он поднял скорость своего восприятия до такой степени, что еще немного, и даже свет застыл бы неподвижно во всем окружающем мире, а силуэт Бетии все равно оставался размытым. Он догадывался о том, что она делает, только миг спустя после того, как это происходило.
Прежде чем Рубос упал на песок, заливаясь кровью из открытого перелома руки, она снова стояла рядом с отцом, холодно разглядывая Лотара, словно мирамец больше ее не интересовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88