ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
— Да проблема не в хмыре, — выпаливает Ригой. — Дело в том, что всякий раздолбай, являясь сюда, числит себя основным.Он дает Балу таблетку: — На-ка, попробуй.— Вали отсель, — хрипит Бэл. Ему все еще не по кайфу. Хер с ним, я глотаю экси, вхожу вместе с Ригси внутрь. Культяпому все уже по барабану, и он хиляет за нами. Оглядевшись, я фиксирую стадо коней, которые жмутся к стенке. От одной из них глаз не могу оторвать. Меня как шандарахнули, точно в штанах башня, но вдруг я понимаю" что перекрыл свои грошовые возможности и обязан выслушивать чье-то вяканье.— На что ты, елкин сад, так зыришь, а?Выкрутилась вперед и вопит мне в морду. Я вообще на коней не гляжу в упор. То есть, насколько я секу жизнь, глядеть или не глядеть — вопрос воспитания. Культяпый, этот просто запугивает какую-нибудь дорис. Смотрит на нее в упор, они, видимо, считают, что их сейчас снасилуют или что-нибудь там еще. Я его от таких повадок отговаривал. «Ты, ешь-то, не смотри на коня в упор, — втолковывал я ему. — Коли желаешь играть в гляделки, отправляйся на Олд-Кент-роуд и пучься на какого-нибудь тамошнего милуоллского кренделя. А с птичками обходись уважительно, — твердил я ему. — Представь, что какой-нито секс-маньяк или же потрошитель смотрит на твою сестричку, как ты на них смотришь». Но вот он я, вылупился на девушку. И не оттого, что она такая смазливая, хотя она ж и смазливая, она вообще изумительная. Это оттого, что я принял экстази и смотрю на девушку, у которой вообще нет рук.— Тебя по телику не показывали? — это все, что я мог выдумать.— Нет, меня не показывали по телику, и в цирке, блин, тоже.— Да я и не…— Ну, скачивай давай, — бортует она меня и отворачивается. Ее подружка обнимает ее за плечи. Я стою на месте точно ушибленный баклажан. То есть мало кто позарился бы на блядь, у которой есть только рот, этот вопрос не обсуждается, а как насчет девушки, у которой, раздери ее, нет рук?— Алло, Дейв, ты ж не позволишь какому-то недоделанному коню так тебя бортовать? — лыбится Культяпый своими гнилыми зубами. Зубами, которые запростак выбить.— Заткни пасть, дрочун херов, или я сам тебе ее заткну.Без вариантов, я запал на этого коника; на безрукую, ешь, красулю, на прочерк в телефонной книжке, я запал. Подружка подваливает ко мне, вдобавок ко всем зырящим, ко всей этой швали, напичканной эксом по горлышко. — Ты прости, что она такая. Кислоты перебрала.— А что тогда у нее с руками? — Я не должен был это спрашивать, но подчас вопрос сам вырывается у тебя изнутри. — Ты не дергайся особо, честно скажи, — предлагаю я.— Теназадрин. Впитываешь?Культяпый и в этот разговор, жопа, влез:— Наименее привлекательный, ёш, в мире наркотик: теназадриновые ручки.— Заткни хлебало! — гавкаю я на раздолбая, и он сечет, что у меня за физиономия, и трусит. Друг или не друг, эта сука откровенно напрашивается на хорошую плюху. Оборачиваюсь к дорис: — Передай своей подружке, я не хотел ее обидеть. Та мне улыбается: — Поди сам ей скажи. Тут я вроде бы тушуюсь, потому что перед девушкой, которая мне по-настоящему нравится, я чувствую некий трепет. Мы щас не о прошмандовках, те-то за десятку готовы, но перед девушкой, которая мне нравится, я, честно, другой. Впрочем, экстази помогает, и я подваливаю с новой стороны. — Слышь, извини, что я так на тебя вылупился, и вообще.— Я к этому привыкла, — говорит она.— Обычно я на людей не вылупляюсь…— Только на тех, у кого нет рук.— Проблема не в руках… просто у меня был хороший приход после экса, и я поймал такой… а ты… ты была такая красивая, и я просто вобрал твою милоту… меня, кстати, Дейв зовут.— Саманта. Не смей называть меня Сэм. Не смей. Меня зовут Саманта, — говорит она, чуть ли не улыбаясь. «Чуть ли не» — это для меня больше чем надо.— Саманта, — повторяю я, — ты тоже никогда не называй меня Дэвидом. Я Дейв.Тут она хихикает, и что-то переворачивается у меня внутри. Эта дорис — белая, ешь-то, капсулка, напиханная самой большой порцией МДМА, какую я заглатывал за мою траханую жизнь. Лондон, 1979 Она сидела в безликом фаст-фуде на Оксфорд-стрит над шоколадным коктейлем, потягивая приторную жидкость через соломинку. Хорошо было съездить в город на метро. Квартира, где она на птичьих правах жила, ей обрыдла; там недавно обосновалась шобла молодых шотландцев, которые в основном хлестали сидр и с беспочвенным догматизмом обсуждали сравнительные достоинства рок-групп, от коих тащились. В такую жару лучше б махнуть в Уэст-Энд, но в черепе у нее было пусто и скользко, как на вечеринке опиоманов, куда случайно вперся незваный клиент, с завиральными идеями притом. Ей не хотелось очередного сейшна, очередного бэнда, очередных рож, очередного траха; очередного механического, безлюбого траха. Она сжала мышцы влагалища и покорно содрогнулась всем телом. В приливе самобичевания переключилась со своих гадких мыслей на мещан, толкущихся в до смешного заполненном кафе. И как раз в этот миг ощутила на себе его взгляд.Она понятия не имела, сколько времени он уже на нее смотрел. Сначала она заметила его улыбку, но из принципа не подумала улыбнуться в ответ. Еще один клеиться, блин, собрался. Те, кто жаждал обсосать с ней ее неполноценность, были, как правило, хуже всех. Выискался как-то старый хрен, убеждавший ее, что он англиканский священник. На сей раз ей подобной туфты не надо. Едва он подошел и сел напротив, ее ошеломило знакомое чувство родства. Братец панк. Рыжие волосы, кожаная куртка, сколотая безопасными булавками в самых невообразимых местах. Выглядел он каким-то дистиллированным: чересчур кондовый, чересчур выделанный. Сплошной пластик.— Ничего, я приземлюсь тут? — Выговор иностранный, похоже, немецкий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24