Они с ног до головы обшарили всех взрослых. Я смотрела
на них со страхом, но и с огромным интересом. Что это за люди? Вроде люди… и н
е люди…
Эти двое между собой громко переговорили, потом что-то крикнули тем, кто с
тоял у входа. Услышали такой же громкий и четкий ответ, одновременно пове
рнулись кругом и так же четко, чеканя шаг, вышли из нашей квартиры, оставив
двери настежь.
Их действия, поведение произвели впечатление отрепетированного спекта
кля. Дочь и мать Мартыненко, тетя Валя, мама и я не двинулись с места, пока не
услышали их шаги этажом ниже.
Все бросились по комнатам. А я осталась на кухне. Мне нужно было отдышатьс
я, сообразить: что это? И страшно, и одновременно мучило любопытство: «Смог
у ли я так же четко пройтись и без остановки развернуться кругом, а потом т
ак же четко пойти в другую сторону? А? Смогу? Ладно, потом попробую, не сейча
с».
Пошла посмотреть, что они у нас в комнате наделали. И вдруг перед самой наш
ей дверью резко развернулась кругом, да еще пристукнула ногой об ногу. От
выскочившей из комнаты мамы получила такую затрещину, такого «тэвхаля»,
как говорил папа, что в глазах темно стало. Тут я и успокоилась. И на маму не
обиделась. Мама права. Но ведь я и сама этого не хотела! Так получилось.

Когда папочка вернулся с войны, я его изводила, заставляя все время коман
довать мне: «На-пра-ава», «Нале-ева», «Шагом арш», «Кру Ч у-гом». Я со счаст
ливой улыбкой исполняла команды. Мне так хотелось быть мальчиком…

Все подушки, перины были вспороты штыками. Всюду открытые ящики и дверцы.
Везде перья. Так же было и у тети Вали, и у Мартыненко.
Ч Валя! Это же чистейший идиотизм! Искать в перине партизан. Причем здесь
подушки?
Ч Доця! Аккуратно собирай все перья, чтоб ни одно не пропало.
Немцы увели из нашего дома двух последних пожилых мужчин. Они действител
ьно повсюду искали партизан или раненых красноармейцев, не успевших скр
ыться.

ДЯДЯ ВАСЯ

«Вторые немцы» объявили комендантский час. Нельзя появляться на улице п
осле шести вечера Ч расстрел на месте. За время оккупации было столько п
риказов, столько распоряжений и угроз, что бдительность у людей ослабла.
Но когда после приказа о комендантском часе на следующее же утро на улиц
е были убитые, стало ясно, что «вторые немцы» приказы приводят в исполнен
ие. И после шести вечера город был мертвым. Только редкие выстрелы. Только
звук железных подков.
Зато утром, чуть свет, начиналась жизнь. Но какая! Люди как будто наверстыв
али за вечер. Все выныривали из своих домов и бежали на базар! Там все: еда, о
дежда, деньги, надежда Ч жизнь!
Мы с мамой тоже спешили на базар. Теперь мама торговала табаком. Нас выруч
ил папин товарищ Ч баянист дядя Вася. Я его до войны не видела у нас в доме.
Наверное, он у папы был не «кровенный», а просто товарищ.
Ч Всех поили, кормили… Куда все делись? Исчезли. А дядя Вася помог. Кто мог
подумать? Встретила его на базаре. Голос мой не узнал, Валь, по руке узнал, у
лыбнулся: «Здравствуй, Леличка».
Ч Леля! Как это по руке? Он что Ч гадает? Ты меня с ним познакомь…
Ч Да нет, Валя, он баянист, слепой.
Дядя Вася был огромным, мощным человеком. Ходил в маленьких черных очках,
с палкой. Рядом с ним было все маленьким: и баян, и его жена. Она его постоянн
о сопровождала и тихо шелестела своим добрым голосом: «Вася, тут ступень
ка, не спеши, дорогой, не спеши. Мы успеем…» Дядя Вася был слепым от рождени
я. Со стороны было так забавно Ч огромный человечище с маленьким баяном
и маленькой женщиной.
Он тогда нас с мамой спас. Его жена торговала на базаре табаком. А дядя Вас
я играл на баяне в маленькой пивной. Они одолжили маме денег на табак. Таба
к мама купила оптом Ч полмешка. А продавали мы с ней его в розницу Ч на ст
аканы. Стаканы выбирали самые маленькие.
А табак мама смачивала водой, чтобы он разбухал. Один раз нам подсунули вм
есто табака полмешка мякины. Мама плакала, мы не знали, что предпринять, ко
му мстить, кому жаловаться. Ей дали «дельный» совет: если в горле дерет, зн
ачит, это табак, если нет Ч значит, нет. Мама научилась курить.
С утра я честно стояла рядом с мамой, старательно исполняла все мамины «д
ела». А потом молча смотрела на нее с мольбой в глазах. «Ладно, иди, только н
е долго…»

У меня было много дел. Сначала я шла по молочному ряду, старалась «напробо
ваться» сметаны, молока… Для виду со мной всегда пустая банка или кружка.
Иначе не дадут попробовать. А так: не нравится Ч вот и не беру. Потом по шту
чным рядам. А потом, «на закуску», Ч в пивную к дяде Васе. Он был такой добр
ый, как папа. Придешь к нему, всегда что-нибудь сунет: или петушка, или кусоч
ек белого сахара. У них не было своих детей. Дядя Вася меня очень любил.
Пивная была маленькая, всего на три столика. Содержал ее пожилой цыган, дя
дя Коля. Его жена и трое детей пели около пивной и зазывали прохожих посет
ить их «кафе». Это слово было в моде. Кафе считалось шиком. На всех пивных и
кафе висели разноцветные самодельные вывески. Дяди Васина пивная назыв
алась «Споем, цыгане». Пивная пользовалась успехом. Народу всегда было м
ного, даже стояли. Звучала песня «Мой костер в тумане светит», пользовала
сь успехом «Люба-Любашка»:

Нет на свете краше нашей Любы
,
Черны косы обвивают стан,
Как кораллы, розовые губы,
А в глазах у Любушки Ч туман…

Я иногда пристраивалась к ним и подпевала с огромным удовольствием.
Неподалеку сидел старичок. Он продавал порошки. Низким красивым голосом
все время повторял одно и то же:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33