– Но ты, наверное, не знаешь – чем красивее вещь, тем более она хрупка и беззащитна. Если полоснуть тебя кинжалом по лицу, ты станешь безобразна, отвратительна, кошмарна. А время… Даже если не трогать тебя, всё равно – пройдут годы, и твои волосы поредеют, милое личико сморщится… Когда скрючится твоё тело, где будет твоя гордая осанка… И не смей меня презирать, не смей. Я знаю, как сломить любую гордячку, я знаю… – Если верить письму, рабыня не понимала человеческой речи, значит, можно было нести любую чушь, лишь бы голос звучал мягко и ласково. Можно, конечно, схватить её за волосы, сорвать с неё эти лёгкие одежды, заломить руки за спину… Но это тело должно само захотеть покориться! Должно. Не может не покориться. Всё, чего желает будущий владыка мира, должно совершиться. Одна неудача, и всё может пойти прахом… – Да, гостья моя, снаружи ты прекрасна, а внутри у тебя, как и у всех, мясо, кости и отбросы… Если вывернуть тебя наизнанку, и от красоты ничего не останется. Ведь так? Я-то знаю, а вот ты – ещё нет… – На мгновение ему показалось, что говорит вовсе не он сам, а чья-то чужая воля овладела его устами, его языком, но он отогнал это ощущение. – А хочешь посмотреть, на что ты будешь похожа? – Он начал медленно пятится в сторону каморки, где в каменных гробах лежали безобразные мумии альвов, знаками приглашая её следовать за собой. – Пойдём, красивая, пойдём. Я покажу тебе такое, от чего ты ужаснёшься, от чего слетит с тебя и спесь, и гордость… Красотой надо пользоваться, пока она есть, а дряхлое тело годится только мухам на корм… – Он, продолжая двигаться спиной вперёд, миновал проход в комнату с саркофагами, а когда Тайли оказалась в дверном проёме, метнулся вперёд, схватил её за шею и завернул ей руку за спину. – А теперь ты увидишь! Увидишь то, что сделает тебя покорной, что заставит тебя считать за счастье подчиняться мне во всём, выполнять любой мой каприз… – Где-то в глубине сознания мелькнуло непонимание, почему взгляд на альвийскую мумию сделает рабыню покорной, но эту трещину, которую внезапно дала его уверенность в своей правоте, затянуло приступом ярости. – Смотри! Смотри! Смотри! – Он сдавил пальцами, заблудившимися в растрепавшихся тёмных волосах, её тонкую шею и пригнул её лицо к обтянутому синей сморщенной кожей черепу полудохлой альвийки. – Смотри и не смей отворачиваться.
Изумрудные глаза Ойи Вианны открылись, потом распахнулся её тонкогубый рот, и из чёрного провала поднялся сгусток алого сияния, которое обволокло лицо рабыни.
Хенрик от неожиданности ослабил хватку, и в следующее мгновение из складок шёлкового одеяния выскочил загорелый локоть. Боль полоснула его по рёбрам, и свет на мгновение померк в глазах. Стерва! Дрянь! Геркус прав – не стоит с такими церемониться!
Когда к нему вернулась способность видеть, он обнаружил, что опирается ладонями о край саркофага, а рабыня стоит рядом, в двух шагах. Что-то в ней изменилось – и в осанке, и во взгляде… Теперь её глаза стали изумрудными, а маленький изящный ротик исказила плотоядная ухмылка.
– Ты всё сделал правильно, Хенрик ди Остор, – сказала рабыня, и лорд узнал этот голос, тот самый голос, который доносился из пасти полудохлой альвийки. – Мне нравится это тело. – Она поднесла к глазам ладони и с любопытством начала рассматривать изящные длинные пальчики. – Я вижу, оно и тебе нравится… Ты тоже можешь пользоваться им, мне не жалко. Ты по-прежнему – мой господин, и я постараюсь исполнить любое твоё желание, насколько хватит моих сил.
– Ойя? – испуганно спросил Хенрик, продолжая держаться за край каменной гробницы. – Как это?
– Не спрашивай ни о чём. – Она шагнула к нему, на ходу сбрасывая с себя шелка. – Потом я тебе сама многое расскажу. Я помогу тебе обрести могущества, о котором ты пока боишься даже мечтать, но потом. Всё потом… А сейчас иди ко мне. Иди… Ты получишь всё, что хочешь. Но, чтобы мною владеть, ты сам должен мне принадлежать.

ГЛАВА 7

«При несении караульной службы во Дворце императорским гвардейцам надлежит, в полной мере сохраняя бдительность, пребывать в полной неподвижности, чтобы не смущать Государя и прочих сановных особ своим присутствием. Гвардеец, стоящий на посту во внутренних покоях Их Величества, должен обращать на себя не больше внимания, чем горшок с цветами. Нет! Не больше, чем пустой горшок! Цветы пахнут, а вам ничем таким пахнуть не положено…»
Из речи интенданта 6-й когорты императорской гвардии перед соискателями звания рядового гвардейца.


– Многие хотят, но не многим удаётся… – Капитан императорской гвардии не торопился взять свиток, в котором, по словам просителя, была рекомендация от Конрада ди Платана, прославленного ветерана четырёх походов в Окраинные земли, участника подавления бунтов в шести провинциях, бывшего тысячника имперской латной конницы. – Чтобы поступит в дворцовую стражу, мало одной рекомендации даже от столь уважаемого человека. Кстати, он тебе не родственник?
– Нет, – честно признался Трелли. – Сир Конрад мне не родственник. Мой отец, Тибо ди Тайр, служил под его началом и получил увечье, сражаясь против варваров в степях Каппанга пятнадцать лет назад. Наша усадьба – на севере провинции Лакосс. Отец получил за службу выморочный участок.
– Я просто хотел сказать, что у нас не принимаются во внимание рекомендации, данные родственниками, – заметил капитан. – Но и эту мы едва ли примем во внимание. Насколько я понял, благородный Конрад ди Платан, не слишком хорошо знает тебя лично, а эту бумагу он подписал лишь в знак признательности твоему отцу.
– Я три года жил в его усадьбе, – соврал Тео ди Тайр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142