Никакого повода для подобного оптимизма не было, но реальность играла в собственные игры, чтобы убедиться в своей власти над ним.
Далее последовала еще одна, более тонкая шутка. Хови подошел к родному дому матери и увидел здание странным, почти сверхъестественным образом не изменилось за прошедшее время. Дом был точь-в-точь таким, как на старых фотографиях. Хови стоял посреди улицы и смотрел на него. Не было ни машин, ни пешеходов. Этот уголок Гроува словно застыл в это утро, и Ховарду казалось, что в окошке вот-вот появится мать, совсем молодая, и взглянет на него. Если бы не события предыдущего дня, вряд ли такое пришло бы ему в голову. Но после вчерашнего волшебного узнавания взглядов его охватило (и до сих пор не оставляло) чувство, что встреча с Джо-Бет вовсе не была случайной, что в нем всегда жила радость ее ожидания. Он осознал то, о чем не осмелился бы задуматься еще сутки назад, – должно быть некое место, откуда его глубинное «я» почерпнуло знание о существовании Джо-Бет и об их предстоящей встрече. Снова петля. Тайна их загадочного знакомства завела его в дебри предположений, которые привели его от любви к физике, потом к философии и снова вернули к любви. Все так перемешалось, что искусство невозможно было отделить от науки.
И невозможно было отделить его собственную загадку от загадки Джо-Бет. Он чувствовал это, стоя перед домом матери. Дом, мать и таинственная встреча с Джо-Бет были частью одного сверхъестественного целого. И Хови был его связующим звеном.
Он решил не стучать в дверь (о чем спрашивать после стольких лет?) и уже хотел возвращаться назад тем же путем, но интуитивно двинулся в другую сторону. Он прошел немного вверх по улице и добрался до ее верхней точки. Оттуда открывалась панорама всего города. Он смотрел на восток, за молл, туда, где городские окраины доходили до леса, стоявшего сплошной стеной. Точнее, почти сплошной – то здесь, то там в листве зияли просветы, а в одном месте собралась целая толпа народа. Там были прожекторы, направленные куда-то вниз, но на расстоянии он не смог разглядеть, что именно они освещали. Может, там кино снимают? За день с ним произошло столько удивительного, что пройди сейчас мимо него все звезды, когда-либо получившие «Оскара», он не обратил бы внимания.
Он стоял и смотрел на город и вдруг услышал чей-то шепот. Хови оглянулся. Улица была пуста. Не было даже легкого ветерка, который мог бы донести до него этот голос. Но голос раздался снова и так близко от уха, словно он звучал внутри головы. Мягкий голос повторял всего два слога:
– … ардховардховардхов…
Хови не стал и пытаться искать объяснение тому, как связан этот голос с событиями в лесу. Он не притворялся, будто может постичь процессы, что происходили с ним и вокруг него. Город жил по своим законам, и поворачиваться спиной к его тайнам Хови не собирался. Если поиски бифштекса привели его к любви, куда же приведет этот шепот?

Найти дорогу к тем деревьям внизу было несложно. Пока он шел, у него возникло наистраннейшее ощущение – словно вместе с ним движется сам город. Казалось, в любой момент он может сползти с Холма и исчезнуть в пасти земли.
Это чувство усилилось, когда Хови добрался до леса и спросил, что случилось. Казалось, никто не собирается ему отвечать, пока какой-то мальчик не пропищал:
– Тут дырка в земле, и он провалился.
. – Кто «он»? – спросил Хови.
На этот раз ответил не мальчик, а женщина, что была вместе с ним.
– Бадди Вэнс, – сказала она.
Хови понятия не имел, о ком идет речь. Должно быть, женщина догадалась об этом и добавила:
– Телезвезда. Смешной такой. Мой муж его любит.
– Его достали?
– Еще нет.
– Да какая разница! – вмешался мальчик. – Он все равно уже мертвый.
– Думаешь? – спросил Хови.
– Конечно, – подтвердила женщина.
Вдруг происходящее предстало для Хови в новом свете. Люди пришли сюда не для того, чтобы увидеть, как человека спасут из лап смерти. Нет, они хотели видеть труп, который грузят в карету «скорой помощи», чтобы потом сказать: «Я видел, как его достали, как накрыли простыней». Эти люди вызвали у Хови отвращение.
Кто бы ни звал его по имени, теперь голос замолчал или в гуле толпы не был слышен. Незачем оставаться тут – ведь есть глаза, в которые Хови хотел смотреть, и губы, которые он хотел поцеловать. Он повернулся спиной к деревьям и направился в мотель ждать Джо-Бет.

IV

Только Абернети всегда называл Грилло по имени. Для Саралин, со дня их знакомства и до того, как они расстались, он всегда оставался Грилло, и так же его называли коллеги и друзья. Враги (а у какого журналиста, особенно у опустившегося журналиста, нет врагов?) иногда звали его Гребаный Грилло, иногда Грилло Справедливый, но всегда непременно Грилло. И только Абернети мог позволить себе звать Грилло по имени:
– Натан?
– Чего тебе?
Грилло только что вышел из душа, но от одного звука голоса Абернети готов был снова забраться в ванну.
– Дома сидишь?
– Работаю, – соврал Грилло. Ему выдалась та еще ночка. – Помнишь мою грязную работку?
– Забудь. Кое-что случилось, и я хочу, чтобы ты был там. Бадди Вэнс… комик, кажется… Так вот, он пропал.
– Когда?
– Сегодня утром.
– И где же?
– В Паломо-Гроуве. Знаешь это место?
– Видел знак на шоссе.
– Его пытаются найти. Сейчас полдень. Сколько времени тебе туда добираться?
– Час. В крайнем случае, полтора. А что там интересного?
– Ты слишком молод, чтобы помнить «Шоу Бадди Вэнса».
– Я смотрел повторы.
– Позволь кое-что сказать тебе, мой мальчик. – Больше всего Грилло ненавидел отеческий тон Абернети. – Когда шло «Шоу Бадди Вэнса», пустели бары.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181