Рассказчик. Верно! Верно, Глумов!
Глумов молчит.
Ты ж меня этому и учил!
Глумов (мрачно). Верно. Еще как верно!
Очищенный. Ежели оскорбление мне нанесут - от вознаграждения не откажусь, а в суд не пойду. Оттого все в квартале меня и любят. Даже теперь: приду в квартал - сейчас дежурный помощник табаком потчует!
Рассказчик (машинально). Вот и нас тоже... Помнишь, Глумов?
Глумов (угрюмо). Как не помнить.
Очищенный. И вас тоже. Покуда вы вникали - никто вас не любил, а перестали вникать - все к вам с доверием! Вот хоть бы, например, устав благопристойности... Ведь какую лепту вы внесли на алтарь внутренней политики! И вообще скажу: чем более мы стараемся вникать, тем больше получаем щелчков. Знал я, сударь, одного человека, так он, покуда не вникал, благоденствовал, а вник - удавился! По-моему, так: сыт, обут, одет - ну и молчи. Полегоньку да потихоньку - ан жизнь-то и прошла! Так ли я, сударь, говорю?
Рассказчик. Что ж ты не отвечаешь, Глумов?
Глумов (ожесточаясь). Пр-р-равильно! Все правильно!
Очищенный. Покойная Дарья Семеновна говаривала: жизнь наша здешняя подобна селянке, которую в малоярославском трактире подают. Коли ешь ее с маху, ложка за ложкой, - ничего, словно как и еда; а коли начнешь ворошить да разглядывать - стошнит!
Глумов. Пр-р-равильно!
Очищенный. Был у меня, доложу вам, знакомый, действительный статский советник, который к Дарье Семеновне только по утрам хаживал, так он мне рассказал, почему он именно утром в публичный дом, а не вечером ходит. Утром, говорит, я встал, умылся, разделся...
Глумов (громовым голосом). Все! Не могу! Шабаш! Воняет! (Вскочил, замахнулся на Очищенного гитарой.)
Очищенный вытянул руки, чтоб отразить удар. Рассказчик
подбежал к Глумову, схватил его за руки.
Рассказчик. Глумов, что с тобой? Нехорошо... Успокойся. Иван Иваныч, сейчас обедать будем. (Делает знак Очищенному - уйти.) Глумов, обедать надо.
Глумов (истерично). Воняет, воняет, воняет... (Скис, заплакал.)
Затемнение
КАРТИНА ВОСЬМАЯ
Гостиная и смежная с ней зала в доме Фаинушки. Здесь
приглашенные на свадьбу гости: Редедя, Иван Тимофеевич,
Прудентов, Очищенный, посаженые отцы
Перекусихин-первый и Перекусихин-второй. Фаинушка, в
белом платье, в брильянтах и с флердоранжем,
торжественно вводит Парамонова.
Перекусихин-первый, Перекусихин-второй (вместе). Онуфрий Петрович, господа.
Редедя. Благодетель наш!
Иван Тимофеевич. Онуфрий Петрович!
Все суетятся вокруг Парамонова.
Фаинушка (усаживает Парамонова). Сиди, папаша, здесь и не скучай. А я на тебя, на своего голубка, смотреть буду.
Парамонов. А где же жених?
Иван Тимофеевич. Сейчас явится.
Парамонов. Ах, голубь, голубь...
Отсутствие Балалайкина, видимо, производит на всех
тягостное впечатление. Появляются Глумов и Рассказчик.
Обстановка разряжается, и Иван Тимофеевич переводит
внимание Парамонова на приятелей.
Иван Тимофеевич. Вот, Онуфрий Петрович, рекомендую! Сотрудники наши... Из дворян... Были заблудшие, а теперь полезными гражданами сделались.
Парамонов. Вот как! (Вздыхает.) Ах, голуби, голуби!
Фаинушка (любезно улыбаясь, глядя на одного Глумова). Где ж ты... вы заблудились?
Глумов целует ей ручку, Фаинушка незаметно сует ему
записку.
Иван Тимофеевич. Нельзя скапать, чтоб в хорошем месте. Такую чепуху городили, что вспомнить совестно.
Глумов и Рассказчик (вместе). Иван Тимофеевич, ведь пардон.
Иван Тимофеевич. Пардон, пардон! А теперь так поправились, как дай бог всякому! Вот, Онуфрий Петрович, представьте, какую они в видах благопристойности штуку придумали: чтобы при каждой квартире беспременно два ключа иметь и один из них хранить в квартале!
Все раскрыли рты.
Прудентов (поясняет). Чтоб, значит, во всякое время пришел гость, что надобно взял и ушел!
Перекусихин-второй. Ну, а ежели действие происходит ночью?
Прудентов. Так что ж, что ночью? Обыватель проснется, докажет свою благопристойность - и опять уснет!
Иван Тимофеевич. Да еще как уснет-то!
Прудентов. Слаще прежнего в тысячу раз!
Все. Браво, браво!
Парамонов. Однако где же ваш жених? Заартачился?
Иван Тимофеевич. Не извольте беспокоиться, Молодкин за ним поехал.
Парамонов. Эх, голуби, голуби! Какую невесту ждать наставляете!
Глумов. Балалайкин не подведет.
Рассказчик. Балалайкин не подведет.
Очищенный. Не подведет. Недаром на его родовом девизе написано: "Прасковья мне тетка, а правда мне мать". Адвокатская практика задержала его...
Перекусихин-первый. Какая же практика в день свадьбы?
Парамонов. Ох уж эти аблакаты!
Появляется Молодкин, он явно встревожен.
Молодкин. Иван Тимофеевич!
Иван Тимофеевич (гостям). Прошу извинить. (Подходит к Молодкину.)
Они шепчутся.
Глумов (подходя к ним). Что такое?
Иван Тимофеевич (Рассказчику и Глумову). Мерзавец-то! Не едет!
Глумов. Что же случилось?
Молодкин. Приехал я, а он сидит во фраке, в перчатках и в белом галстуке - хоть сейчас под венец! "Деньги!" - говорит. Отдал я ему двести рублей, он пересчитал, положил в ящик, щелкнул замком. "Остальные, говорит, восемьсот?" Я туда-сюда - слышать не хочет! И галстук снял, а ежели, говорит, через полчаса остальные деньги не будут на столе, так и совсем разденусь, в баню уеду.
Глумов. Да ты бы, голубчик, ему пригрозил: по данной, мол, власти - в места не столь отдаленные!
Молодкин. Говорил-с. Не действует.
Иван Тимофеевич. Вот ведь сквернавец какой! А здесь между тем расход. Кушанья сколько наготовили, посаженым отцам по четвертной заплатили, за прокат платья для Очищенного отдали... (Вдруг.) Друзья! Да что ж мы!.. Да вы... Ну что ж такое! Что на него, невежду, смотреть!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18