Иван Тимофеевич. Порядку, братец, нет. Мысли хорошие, да вразбивку они. Вот я давеча газету читал, так там все чередом сказано. (Берет газету.) Ну-ка... Вот: "...с одной стороны, нельзя не сознаться, с другой - надо признаться..." Вот это хорошо! Как вы полагаете, господа?
Рассказчик. А можно полюбопытствовать, в чем состоит предмет занятий комиссии?
Иван Тимофеевич. Благопристойность вводить хотят, устав теперича писать нужно... Это, конечно... много нынче этого невежества завелось, в особенности на улицах... Одни - направо, другие - налево, одни - идут, другие - неведомо зачем на месте стоят... Не сообразишь. Ну, и хотят это урегулировать...
Глумов. Чтобы, значит, ежели налево идти, так все бы налево шли, а ежели останавливаться, так всем чтобы разом?
Иван Тимофеевич. То, да не то. В сущности-то оно, конечно, так, да как ты прямо-то это выскажешь? Перед иностранцами нехорошо будет - обстановочку надо придумать. Кругленько эту мысль выразить. Чтобы принуждения заметно не было. Чтобы, значит, без приказов, а так, будто всякий сам от себя благопристойность соблюдает.
Пауза.
Рассказчик. Трудная это задача.
Иван Тимофеевич. Пера у нас вольного нет. Уж, кажется, на что знакомый предмет - всю жизнь благопристойностью занимался, - а пришлось эту самую благопристойность на бумагу изобразить - шабаш.
Глумов. Да вы как к предмету-то приступили? Исторический-то обзор, например, сделали?
Рассказчик. Да!
Прудентов. Какой такой исторический обзор?
Молодкин. Какой такой исторический обзор?
Глумов. Как же! Нельзя без этого. Сперва надо исторический обзор, какие в древности насчет благопристойного поведения правила были, потом обзор современных иностранных по сему предмету законодательств...
Прудентов. Позвольте вам доложить, что в нашем случае ваша манера едва ли пригодна будет.
Рассказчик. Но почему же?
Прудентов. Вряд ли иностранная благопристойность для нас обязательным примером служить может.
Глумов. Но ведь для вида... поймите вы меня: нужно же вид показать.
Прудентов. Россия по обширности своей и сама другим урок преподать может. И преподает-с.
Иван Тимофеевич (кивая на Прудентова). А ведь он, друзья, правду говорит! Точно, что у нас благопристойность своя, особливая...
Прудентов. А еще требуется теперича, чтобы мы между прочим правила благопристойного поведения в собственных квартирах начертали - где, в каких странах, вы соответствующие по сему предмету указания найдете?
Иван Тимофеевич. А?
Прудентов. Иностранец - он наглый! Он забрался к себе в квартиру и думает, что в неприступную крепость засел.
Иван Тимофеевич. Уж так они там набалованы, так набалованы - совсем даже как оглашенные! И к нам-то приедут - сколько времени, сколько труда нужно, чтоб их вразумить! А с нас, между прочим, спрашивают! Извините, господа.
Снова углубились в проект.
Рассказчик. Как же без исторического обзора? Стало быть, что вам придет в голову, то вы и пишете?
Прудентов. Прямо от себя-с. Имеем в виду одно обстоятельство: чтоб для начальства как возможно меньше беспокойства было - к тому и пригоняем.
Пауза.
Рассказчик. Любопытно!
Глумов. Позвольте мне взять это с собой денька на два.
Иван Тимофеевич. А что, друзья? Прекрасно! Поправь! Сделай милость, поправь! Я ведь и сам... Вижу, что не того...
Глумов. Голо!
Рассказчик. Голо!
Глумов. Я тут чего-нибудь подпущу!.. Устных преданий, народной мудрости...
Иван Тимофеевич. Только при этом сообразуйте ваше суждение с тем, что народная мудрость, она, можно так сказать, для челяди полезна, а для высокопоставленных лиц едва ли руководством служить может. Народ же - он глуп-с!
Молодкин. Еще как глуп-с!
Прудентов. То есть так глуп-с!
Иван Тимофеевич. Ну вот и славно. А теперь, друзья, у меня разговор интимного свойства. И теперь уже безотлагательный. (Прудентову и Молодкину.) Будьте здоровы, друзья!
Прудентов и Молодкин уходят.
До свиданья, господин Глумов.
Глумов встает, Рассказчик тоже.
(Удерживает Рассказчика.) Нет, а вот вы не спешите. С вами-то я и проведу свой интимный разговор.
Рассказчик (испуганно). Со мной?
Иван Тимофеевич. А вы не пугайтесь! Что касается господина Глумова, то в случае необходимости мы и его введем в курс дела. (Глумову.) До свиданья.
Приятели в тревоге переглянулись, стали лихорадочно
жестами и взглядами напутствовать друг друга: "Не
покидай!", "Держись!" и т.д.
(Прекращает этот красноречивый обмен мнениями, решительно выпроводив Глумова и обернувшись к Рассказчику - вдруг, беря быка за рога.) Услуги, мой друг, прошу!.. Такой услуги... что называется, по гроб жизни... Вот какой услуги прошу!
Рассказчик съежился еще больше.
Да, да, да, давно уже это дело у меня на душе, давно собираюсь... Еще в то время, когда вы предосудительными делами занимались... Давно уж я подходящего человека для этого дела подыскиваю! (Оглядывает Рассказчика с головы до ног, как бы желая удостовериться, что перед ним тот самый "подходящий человек", о котором он мечтал.) И вот нашел. Вас нашел. Обещайте, что вы мою просьбу выполните!
Рассказчик. Иван Тимофеевич! После всего, что произошло?
Иван Тимофеевич. Да, да... довольно-таки вы поревновали... понимаю я вас! Ну, так приступим прямо к делу! Ну-с, так изволите видеть... Есть у меня тут приятель один... такой друг! Такой друг! (В голосе Ивана Тимофеевича проступили просительные, даже заискивающие интонации.)
Рассказчик. Приятель?
Иван Тимофеевич. Так вот, есть у меня приятель... словом сказать, Парамонов Онуфрий Петрович, купец... И есть у него... (Вдруг выпалил в упор.) Вы как насчет фиктивного брака, одобряете?
Рассказчик (сконфузившись).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18